Исторические документы и интересные факты

Форум » О фильмах и актерах трилогии » Исторические документы и интересные факты - 1 » Ответить

Исторические документы и интересные факты - 1

Freelancer: В данной теме предлагаю выкладывать исторические документы и интересные факты, имеющие отношение к Навигацкой школе и ее воспитанникам...

Ответов - 78, стр: 1 2 3 4 All

Freelancer: 1. Об основании школы математических и навигацких наук (1701 г.) Великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и белыя России самодержец... указал именным своим, великого государя, повелением... на славу всеславного имени всемудрейшего бога и своего богосодержимого храбропремудрейшего царствования, во избаву же и пользу православного христианства быть математических и навигацких, т.е. мореходных хитростных наук учению. Во учителях же тех наук быть англинския земли урожденным: математической — Андрею Данилову сыну Фархварсону, навигацкой — Степану Гвыну, да рыцарю Грызу; и ведать те науки всяким в снабдении управлением во Оружейной палате боярину Федору Алексеевичу Головину с товарищи, и тех наук ко учению усмотря избрать добровольно хотящих, иных же паче и со принуждением; и учинить неимущим во прокормление поденный корм... ежели кто сыщется отчасти искусным, по пяти алтын в день, а иным же по гривне и меньше, рассмотрев коегождо искусства учения. А для тех наук определить двор в Кадашеве... и об очистке того двора послать в мастерскую палату постельничему Г.И.Головину свой, великого государя, указ; и взяв тот двор и усмотрев всякие нужныя в нем потребы, строить из доходов от Оружейной палаты. 2. Сенату (1714г.) ...Послать во все губернии по нескольку человек из школ математических, чтобы учить дворянских детей, кроме однодворцев, приказного чина цифири, геометрии и положить штраф такой, что невольно будет жениться, пока сего учится... 3. А сего января 18 числа великий государь указал, по имянному своему, великого государя, указу, в вышеписанных науках учить детей в губерниях дьячьих и подъяческих и всякого чина людей... окроме дворянских детей, и для того учения взять по прежнему из школы таких, которые географию и геометрию выучили, и послать во всякую губернию по два человека, а в губерниях оным при той науке быть, как о том в прежнем его, великого государя, указе назначено, и оных учителей на Москве из адмиралтейской канцелярии отослать в канцелярию сенацкого правления, а из сенацкой канцелярии разослать их по губерниям. И тайному советнику, адмиралу, генералу и кавалеру и губернатору и президенту адмиралтейств графу Федору Матвеевичу Апраксину с товарищи учинить о том по сему его, великого государя, имянному указу. Подлинный указ за приписанием руки сенатора графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина. 4. ...Послать во все губернии из адмиралтейской канцелярии, взяв из школы математической учеников по два человека, которые окончили геометрию, не из знатных пород, и велеть им в тех губерниях обучать поповских и других церковного, також и купеческого чину и дворовых людей детей, кроме шляхетства, арифметике... и для того послать с ними к губернаторам свои, великого государя, грамоты, означа в оных, дабы они всякой в своей губернии объятии о том архиереям, чтоб они о том вышеозначенном ради всенародной пользы обучения были известны и тем пышеписанным, послойным с Москвы, в бытность их при учении велели давать кормовых денег по три алтына по две деньги человеку на день из их архиерейских доходов и приказали б, кому пристойно, над ними надзирать непрестанно, чтоб те посланные собранных детей обучали, а дети учились со всяким тщанием, безленностно, и для того велели б во всех городах поповских, дьяконских и другого церковного чина не женатых всех переписать и к тому обучению во определенные места высылать немедленно, а протчих чинов детей, кроме шляхетства, призывать, чтоб они шли в то учение без всякого сумнительства и опасения, ибо то его величества соизволение не ради чего другого, но для народной пользы; и не обуча церковного чина детей женить и венечных памятей давать не велеть, и коликое число в которой губернии вышеозначенных детей и с каких чинов во учение в записке и кто из них из науки в науку превосходить будет и кто науку окончит, о том в адмиралтейскую канцелярию писать и присылать верные ведомости всегодно за руками посланных с Москвы учеников, а для той посылки избрать в Москве изо всех учеников добрых и постоянных людей и о том к учителям послать указ. Сей великого государя указ приказал записать адмирал генерал кавалер, губернатор, тайный советник и президент адмиралтейств граф Федор Матвеевич Апраксин. 5. О Морской академии (1719г.) В Академии учить наукам: арифметике, геометрии, навигации, артиллерии, фортификации, географии, рисовать и воинским обучениям; мушкетами и на рапирах и некоторых астрономии. И для того учения учителей, которых наук ныне в Академии не обретается, прибрать способных, а для раздачи денежные казны комиссара, а для смотрения над учителями и над школьниками товарища да для перевода книг, принадлежащих к наукам, переводчика Веселого. «Очерк истории Морского кадетского корпуса». Спб., 1852; Исторический очерк «Столетие военного министерства. 1802-1902». 4.1. Спб.,1907

Freelancer: История Морского кадетского корпуса восходит к первым годам основания российского регулярного флота. Для комплектования его национальными кадрами 14 января 1701 года указом Петра Первого была основана Школа математических и навигацких наук - Навигацкая школа. Школа размещалась в Москве, в Сретенской (Сухаревой) башне и насчитывала 200 учащихся. Первого октября 1715 года в новой столице России - Петербурге, на базе старших мореходных классов Навигацкой школы создается Морская академия, или Академия морской гвардии. Но начиналось все не в Санкт-Петербурге, а в Москве по воле молодого русского Царя Петра I. Все проникающие в Россию технические новшества были, как правило, связаны с именами зарубежных специалистов. Единственно, чем могла в то время гордиться Россия - это популярные за рубежом корабельные якоря, так и получившие приставку к названию - "русские". Достижение равноправия в международной торговле и создание достаточного экономического, технического и военного уровня, требовали наличия мощной армии и флота, развития новых промышленных отраслей. А для этого требовалась многочисленная армия разнопрофильных технических специалистов. Научно-технической базы для их подготовки в России того времени не было - все образование ограничивалось приходскими школами, в которых ученики могли получить только начальные гуманитарные и богословские знания. 14 января (25 по н/ст) 1701 года Указ Императора Петра I официально утвердил создание в России первой государственной светской школы - "Школы математических и навигацких наук", или как чаще ее называют - просто "Навигацкой школы". Первоначально школа размещалась в палатах Большого Хамовнического полотняного двора в подмосковном тогда еще селе Кадашеве (Замоскворечье), а в июне 1701 года была переведена в более удобное для обучения и астрономических наблюдений здание - в Сретенскую башню у северо-восточного защитного земляного вала Москвы. Эта не сохранившаяся до наших дней башня более известна в истории как "Сухаревская"- по фамилии командира размещенного в ней до Навигацкой школы стрелецкого полка стольника Л.П. Сухарева. Первоначально школу возглавил боярин Федор Головин, а затем - великий русский математик Леонтий Филиппович Магницкий (1669-1739), отдавший школе 38 лет - с ее открытия в 1701 году и до последних дней своей жизни. Перу Л.Ф. Магницкого принадлежал первый изданный в России в 1703 году для Навигацкой школы учебник по математике, на долгие годы ставший основным учебником российских школ. Среди преподавателей школы были ииностранцы, среди которых особо выделялся профессор шотландского Абердинского университета Г. Фарварсон со своими помощниками навигаторами С. Гуин и Р. Грейс. Обучение в школе подразделялось на три ступени или отделения: "Российская школа", "Цифровая школа" (или "Цифирное отделение") и "Специальные навигацкие классы". В двух первых отделениях обучали чтению, письму и началам арифметики. В третьем отделении изучали геометрию, тригонометрию, черчение, географию, астрономию, навигацию, ведение шканечного (вахтенного) журнала и фехтование. Царский указ предусматривал прием в школу как "добровольно хотящих", так и "иных же паче и по принуждению". Необходимость в этом выявилась уже в первый год существования школы - из 180 обучающихся в школе, "добровольцев" оказалось только 4 человека. В последующие годы наплыв "добровольцев" особо не увеличился, и Царь был вынужден издать в 1710 году новый указ, по которому все уклоняющиеся от учебы и государственной службы направлялись на каторжные или тяжелые строительные работы. Сразу же после выхода указа в школу добровольно записалось 250 человек (41 - из знати и 209 - из семей солдат гвардии), а в следующем 1711 году численность обучающихся в школе возросла до 500 человек. Этим же Царским указом было еще раз конкретизировано основное назначение школы - "...школа оная не только потребна единому мореходству и инженерству, но и артиллерии и гражданству к пользе". Первый выпуск школы состоялся в 1705 году. Все 64 выпускника были определены для службы в военных и гражданских государственных учреждениях и на Балтийский флот. Это им предстояло участвовать в первых морских сражениях флота России при Гангуте, Эзелеи Гренгаме, участвовать в северных морских экспедициях, проводить первые гидрографические работы и составлять мореходные карты возвращенных России ее морских владений. Многие из них, несмотря на установленный Царем семилетний срок производства из гардемарин в первый офицерский чин, за заслуги перед Отечеством стали мичманами флота значительно раньше. В 1715 году старшие мореходные классы школы были переведены из Москвы в Санкт-Петербург и преобразованы в Морскую академию (или, как она еще именовалась, - Академия морской гвардии). Это было обусловлено тем, что к этому времени Санкт-Петербург взял на себя функции столичного города, и кроме этого в нем было сосредоточено почти все судостроение и базировался быстро развивающийся и по тем временам практически единственный в России Балтийский флот, там же находилось Адмиралтейство и обеспечивающие флот промышленные предприятия и мастерские. Два младших класса остались в Москве, и до 1752 года Навигацкая школа выполняла функции подготовительного учебного заведения для дальнейшего обучения кадет в Морской академии. Академические классы значительно отличались от навигацких. Во-первых, в Академии могли обучаться только дети знати; а, во-вторых, она стала чисто военным учебным заведением - учащиеся имели оружие и несли караульную службу. Повысились и требования к нарушителям дисциплины - так, например, "...за нехождение в школу быть битым и вычитать за каждый день втрое против получаемого жалования", "...за невозврат из отпуска ссылать на тяжелые каторжные работы". В 1727 году Академия была переведена на Васильевский остров в дом князя Долгорукова, наместо нынешней Академии художеств, а затем во дворец Миниха. В настоящее время здесь размещается Военно-морской институт. В декабре 1752 году Навигацкая школа в Москве была закрыта, а Морская академия преобразована в Морской шляхетский корпус. По новому положению о корпусе в нем должно было обучаться 360 человек "...с последующим назначением только в корабельную службу". Этим положением завершилась славная историческая миссия Навигацкой школы, за полвека подготовившей многочисленные инженерные кадры и передавшей наработку по их подготовке новым высшим учебным заведениям России. Ставший только военно-морским корпус снова был разбит на 3 класса по 120 человек: 1-й старший - гардемарины и подготовительные 2-й и 3-й - кадеты. Из общего числа 30 наиболее способных кадет отбирались для обучения артиллерийскому искусству и 30 - для обучения геодезии и гидрографии. Корпус был элитным учебным заведением. К поступающим в него и к подбору преподавательского состава предъявля-лись очень высокие требования. Так, в числе преподавателей математики и астрономии в корпусе некоторое время был М.В Ломоносов. Навигацкая школа стала своеобразным подготовительным училищем. Морская академия была рассчитана на 300 учеников - выходцев из привилегированных сословий, и подразделялась на шесть бригад (отделений) по 50 человек. В 1716 году учреждается звание «гардемарин» (от франц. «garde de marine» - страж моря или морской гвардеец), которое заменило звание «навигатор» в качестве переходного от ученика Морской академии к чину мичмана (учрежден в 1713). 15 декабря 1752 года Навигацкая школа и гардемаринская рота были упразднены, а Морская академия преобразована в Морской шляхетный кадетский корпус, комплектовавшийся исключительно лицами дворянского происхождения. С 1771 по 1798 годы Корпус располагался в Кронштадте, в Итальянском дворце. С 1802 года слово «шляхетный» исключили из названия, но это изменение не коснулось принципов комплектования. В 1861 году в Морском корпусе установлены новые правила приема, которые впервые предусматривали конкурсные экзамены и пробные плавания - для знакомства с морским делом. В корпус принимались юноши от 14 до 17 лет, кроме дворянских детей, правом поступления пользовались дети «потомственных почетных граждан», армейских и флотских офицеров, чиновников. 2 июня 1867 года Морской кадетский корпус переименовали в Морское училище. Согласно уставу училища, отнесенного к разряду высших учебных заведений, в него принимались юноши 16 лет. В 1891 году Морское училище вновь переименовали в Морской кадетский корпус. По новому положению устанавливался 6-летний срок обучения, в строевом отношении корпус подразделялся на шесть рот, из которых четыре старшие составляли батальон, а в учебном - на 6 классов: 3 общих и 3 специальных. 15 сентября 1918 года приказом по флоту и Морскому ведомству было объявлено о создании в Петрограде Курсов командного состава флота. Комплектование курсов началось на учебном корабле «Петр Великий», а в первых числах октября 1918 года слушателей перевели в помещение бывшего Морского училища. История Морского кадетского корпуса продолжается сегодня в стенах Кронштадтского морского кадетского корпуса. 25 апреля 1995 года распоряжением мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, во исполнение распоряжения президента РФ от 3 апреля 1995 года № 155-рп и совместного решения министра обороны РФ и мэра Санкт-Петербурга от 31.03.1995 года, было учреждено государственное образовательное учреждение среднего (полного) общего образования - «Первый кадетский морской корпус». Первого октября 1995 года 75 воспитанников 5-7 классов впервые были собраны в Петербурге. После трехнедельных сборов в поселке Комарово первая учебная рота прибыла в Кронштадт. С 25 октября 1995 года начались занятия в отремонтированных помещениях здания по улице Зосимова, дом 15. 22 ноября 1995 года первым заместителем ГК ВМФ адмиралом И. Касатоновым Кадетскому корпусу было торжественно вручено знамя корпуса. Этот день стал днем рождения Морского кадетского корпуса. 19 февраля 1996 года президент РФ издал распоряжение «О создании Кронштадтского морского кадетского корпуса». Этот документ определил, что Кадетский корпус создается в системе МО России и является образовательным учреждением среднего (полного) общего образования с дополнительными образовательными программами, имеющими целью военную подготовку несовершеннолетних граждан мужского пола. Началось плановое комплектование Кадетского корпуса до численности, указанной в приказе МО РФ № 310 от 27 августа 1996 года - 700 обучающихся. Сегодня в Кадетском корпусе обучается около 700 воспитанников из всех регионов России. Несмотря на реформы, революции, малые и глобальные перемены, училище не прекращало выпускать высокообразованных и квалифицированных специалистов флота, ставших впоследствии не только великими флотоводцами и мореходами, но и прославившими свои имена в науке, искусстве и во многих других отраслях общественной жизни. Среди них прославленные флотоводцы России адмиралы Ф.Ф. Ушаков, Г.А. Спиридов, Д.Н. Сенявин, П.С. Нахимов; славные и бесстрашные мореходы, оставившие свои имена на картах мира - С.И. Челюскин, С.Г. Малыгин, Д.Я. и Х.П. Лаптевы, И.Ф. Крузенштерн, Ю.Ф. Лисянский и поправшие заверение Джемса Кука о недосягаемости Южной Земли первооткрыватели Антарктиды Ф.Ф. Беллинсгаузен и М.П Лазарев.

Звезда моя: Не исторический документ, а просто небольшая статья из детской энциклопедии: В 1701 г. в Москве в Сухаревой башне была открыта Навигацкая школа на 500 учеников, готовившая специалистов для флота. В нее принимали мальчиков и юношей сначала от 12 до 17, а потом и до 20 лет независимо от их происхождения. Первое время желающих было немного, поэтому приходилось набирать учеников и принудительно. Дети обеспеченных родителей жили за свой счет, остальные ученики получали небольшое казенное содержание в зависимости от успеваемости. В низших классах обучали грамоте и арифметике. В высших классах преподавались математические науки, навигация, астрономия, а также фехтование. В свободные от занятий часы в школе силами учеников устраивались спектакли, на которые приглашали зрителей. В школе была введена строгая дисциплина. Учеников за проступки били плетьми, а за пропуск уроков с них взыскивали штрафы. Первыми преподавателями Навигацкой школы были иностранцы. Они плохо знали русский язык, были далеки от школы и учеников. Положение улучшилось, когда в школу пригласили талантливого русского математика и педагога Леонтия Филипповича Магницкого, а за ним и других русских учителей. Навигацкая школа принесла большую пользу стране. Из нее выходили моряки, инженеры, гидрографы, топографы, бомбардиры, архитекторы и др. Ученики школы работали не только на флоте, но и везде, где были нужны знающие люди. Воспитанники Навигацкой школы много сделали для русской науки. Они впоследствии исследовали самые отдаленные области Русского государства и составили карты России.

Freelancer: Браво! Спасибо за поддержку и ценный материал!

Звезда моя: Кстати, Московская Навигацкая школа существует до сих пор Видела как-то репортаж об этом, тогда, по-моему, 300-летие Российского флота отмечали...

Freelancer: Жаль - по возрасту и гражданству туда не попадаю, вот и приходится "гардемаринить" виртуально... Надеюсь - хоть это у меня неплохо получается...

Звезда моя: Навигацкая школа много потеряла в вашем лице... Надо бы сочинить туда петицию, пусть подумают о расширении возрастного диапазона учащихся

Freelancer: В начале XVIII века в Москве существовала целая категория школ, в том числе математические и морские училища, на которые Петр I обращал особенное внимание, так как до 1715 г. они были главным и единственным сосредоточением специального образования, в котором так нуждалось государство. В этой области, как ни в какой другой практиковалась в обширных размерах посылки молодых людей за границу "для науки мореходства". Мысль о морском училище в России занимала Петра I еще во время его первого путешествия по Европе. Но лишь 14 января 1701 года было предписано открыть математико-навигацкую школу в Замоскворечье, на полотняном дворе Кадашевской слободы. Однако там было очень неудобно и навигацкая школа помещается в Сухареву башню, где и оставалась во все время своего московского существования. Для нужд школы производились в 1701,1702 и 1703 годах некоторые пристройки, в частности были построены на башне 4 верхние палаты, где, собственно, и производилось учение. По указу 14 января 1701 года в школу велено было принимать детей всех сословий, Чкто похочет, а иных паче и с принуждением, от 12 до 17 лет. Сперва комплект учеников был установлен в 200 чел., но уже в начале 1703 г. их было больше 300, а в 1706 г. до 500 чел." О постановке учебного дела и вообще о школьной жизни много можно узнать из переписки дьяка Курбатова с боярином Головиным, которая хранится в Архивах Министерства Иностранных дел в Москве. Определенного срока окончания курса не было: кончали курс по мере выучки и чем скорее, тем приятнее было правительству. Время было очень горячее - Северная война, и многие навигаторы прямо со скамьи брались на корабли, в дело. Школа навигацкая просуществовала в течение всего царствования Петра, но главный период ее деятельности следует считать только до 1715 г. В этом году все мореходное образование сосредоточилось в Морской Академии, открытой в Петербурге. Навигацкая школа для своего времени сослужила большую службу: ее воспитанники были не только моряками, но многие из них работали и на других поприщах: инженеры, геодезисты, артиллеристы, учителя низшей светской школы. Даже сам Петр I не мог не заметить, что "не токмо к морскому ходу нужна сия наука".

Freelancer: Программа школы была составлена, по словам г.Веселаго, специально изучавшего историю нашей морской школы, самим Петром I вместе с Фарварсаном. В навигацкой школе предполагалось преподавать чисто по специальным курсам математических и морских наук, куда входили: арифметика, геометрия, тригонометрия, с их практическими приложениями к геодезии, и главное, к мореплаванию, для которого проходили навигацию и астрономию. Однако, ввиду громадного процента неграмотных детей пришлось несколько изменить первоначальный план и ввести элементарное обучение. Училище разделилось на три отделения или школы: 1) русская школа учила грамоте; 2) цифирная - арифметике; 3) навигационная проходила высшие ступени математики и морские науки. Для учеников математико-навигацких школ было издано несколько учебников. Однако жаждущим настоящих знаний ученикам приходилось пользоваться иностранными учебниками или своими записями. До специальных морских наук доходили лишь дети дворян, а дети низших сословий после цифирной школы уходили в подъячие или учителя. Проходимый в школе курс нетруден для современных учеников, но в то время был тяжелым бременем для головы ученика и требовал больших усилий, терпения и прилежания.

Freelancer: В 1698 году, во время пребывания Петра I в Англии, ему порекомендовали в учителя математики профессора Эбердинского университета Андрея Фарварсона, которого царь вместе с другими учителями-англичанами взял с собой. В 1699г. они приехали в Москву и некоторое время очень бедствовали. Распоряжений насчет школы долго никаких не было, так что они в декабре 1700 года подали челобитье. Может быть именно оно и ускорило выход указа 14 января 1701 г. Все учителя после открытия школы жили при ней в нижнем этаже Сухаревской башни. Учителей при школе было 4 - три иноземца, привезенные царем из Англии, как уже говорилось: Эндрю (Андрей) Фарварсон, обучающий математике, Стефан (Степан) Гвин и Ричард (Рыцерь) Грейс, обучавшие навигаторским наукам и один русский - Леонтий Магницкий, который обучал "цыфирям". Уже тогда, как видно из их зарплаты, появилось преклонение перед иностранцам, дающее повод их недолюбливать. А их поведение и преподавания еще более настраивало против них. Как следует из писем дьяка Курбатова: англичане хотя и навигаторами писаны, а до Леонтия наукою не дошли; они позволяли себе часто просыпать занятия, учили нерадиво, потворствуя плутовству учеников. За Фарварсоном Курбатов признает все же дело, но Магницкий гораздо более переживает за учебу и поведение учеников. В школе он нес нагрузку не только учителя, но и завуча. Первоначально учителя думали вести совместную работу всего класса, поддерживая слабых и не давая забежать вперед способным: но это шло в разрез с тогдашней школьной русской практикой, которая предоставляла каждому ученику идти так, как он мог. Учебники, написанные преподавателями школы, были еще очень несовершенны и трудны для понимания. После перевода школы в Петербург, куда уехали и иностранцы, в Москве остался Магницкий, который брал себе в помощников своих же учеников. Магницкий оставляет в Москве за собой преподавание грамоты, арифметики, геометрии и тригонометрии; для окончания курса ученики ежегодно посылались в Академию в Петербург.

Freelancer: В конце 1702 года среди расходных статей помечено: "Ученикам 200 чел. разными в дачах определениями 2187 рублей 10 алтын 1 деньги. Им же да писцу обнову на кафтаны 240 рублей". Интересны сведения о зарплате учителей. Жалование им шло из Оружейной палаты под наблюдением дьяка Ал. Курбатова. Профессор Фарварсон получал, как главный 250 рублей, два других иностранца - по 150 рублей, а русский Леонтий Магницкий - получал только 90 рублей 1 алтын 4 деньги, несмотря на то, что и школой он занимался больше, и еще на нем лежали инспекторские обязанности.

Freelancer: Итак, по указу 14 января 1701 года в школу велено было принимать детей всех сословий, кто похочет, а иных паче и с принуждением, от 12 до 17 лет от роду.Дворянские отроки к учению и работе не стремились, и царь устраивал генеральные смотры детей, распределяя их по разным категориям службы. Более того, составлялись списки с именами неявившихся молодых дворян, которые прибивали к городским воротам Белого города. Ученикам полагалось носить французские камзолы. Ученики побогаче должны были содержаться на свои средства; бедные же получали из школьных сумм не только кормовые деньги, но часто и на одежду. За отсутствие оного целовальники, стоящие на воротах, взымали пошлины или, если денег не было, саму одежду, и опять же попадали эти несчастливцы в черные списки. Все ученики, получая кормовые, жили на квартирах. Вероятно, жилось им не слишком сладко, так что многие числились в бегах, да и в школу страшно было и показаться, так как "нетчиков" учили розгами. Практика установила, что дети низших сословий и чинов, недворяне, проходили только две первые ступени, то есть программу обычной позднейшей цифирной школы, а дети дворян шли дальше и изучали специальные морские науки, а потом посылались из сухопутной Москвы для практики за море или в Петербург. После перевода основной школы в Петербург, надзор за учениками ослабили, а жизнь к лучшему не изменили: так что в 1721 году в бегах числилось 127 человек (почти 1/4 часть учащихся). Однако многие добросовестные и смышленые ученики еще до окончания курса посылались в качестве учителей в матросские портовые школы, тогда повсеместно заводимые.

Звезда моя: Freelancer, спасибо - очень интересно было почитать!

Freelancer: Первые балы в Poccии До Петра Великого в нынешнем слое русского общества не существовало почти никаких увеселений. Это общество воспитывалось под неусыпным влиянием византийского аскетизма, не только запрещавшего, но и проклинавшего все лучшие стороны человеческого развития. Аскетизм объявлял свободную науку – ересью, творчество соблазном, музыку, пение, пляску и т. п. — «хульной потехой» и «богомерзким делом». Духовная проповедь, ставя идеалом жизни суровое монашество, по принципу отрицала всякую мирскую «прелесть», всякие житейские наслаждения и радости, противопоставляя им смирение, пост и молитву, как существенное средство для достижения загробного блаженства. Сперва лишь церковь, с амвона, в «учительских грамотах», «памятях» и «посланиях» гремела против «игрищ», песен, плясок и т. п., а потом к нейl присоединилась и государственная власть, издавшая ряд запретительных указов относительно всякого рода мирских удовольствий. Понятно, что при таких условиях, при полном разобщении женщин и мужчин, развлечения наших предков были весьма ограничены и не выходили за пределы комнатных забав. Жизнь боярской семьи, втиснутая в узкую рамку, строго подчиненная установленным правилам и порядкам, текла по раз навсегда указанному руслу, не смея уклоняться в сторону. Подчиняясь обычаю, аристократ допетровского времени уединял обыкновенно, жену и дочерей своих в особый терем, окружал их доступною ему роскошью и затем жил как бы отдельно от них, даже редко встречаясь с ними в самом домашнем быту, и мало был знаком с прелестями семейной жизни. Такая отчужденность вносила, в его характер и привычки некоторую черствость и грубость и вынуждала его окружать себя, для развлечения, разнообразным людом, наполнявшим барские хоромы, жившим на счет хозяина и составлявшим его постоянный, домашний круг. Среди этого люда, первое место занимали бедные дворяне, называвшиеся «знакомцами»; они всегда, делили досуг и трапезу знатного боярина, шли перед ним, когда он выезжал куда-нибудь и, составляя его охранную стражу, всюду принимались с ним вместе и чествовались, как гости. Второе место занимал шут, являвшийся, так сказать, источником вседневной утехи каждой богатой семьи; на обязанности его лежало возбуждать смех, веселость, и он достигал этой цели или острыми, или пошлыми, но всегда необычайными словами и поступками, при чем самый грязный цинизм был здесь не только уместен, но и заслуживал общее одобрение. За шутом следовали бахирь, или сказочник, домрачеи и гусельники. Бахирь рассказывал разные сказки, были и небылицы; домрачеи пели песни, былины, духовные стихи, подыгрывая на струнном инструменте, похожем на гитару, и называвшемся домрой; гусельники забавляли слушателей игрой на гуслях. Иногда являлись скоморохи, скитавшиеся, большею частью, артелями и состоявшие из всякого рода умельцев, музыкантов, "глумотворцев", "шпыней", плясунов и т. п. Несмотря на преследование, скоморохи умели обманывать бдительность властей, и ворота боярских домов радушно растворялись перед ними, так как естественная потребность в увеселениях и развлечениях чувствовалась всеми. Челядь в боярских домах была всегда многочисленная. Дворецкий и конюший считались старшими лицами мужской прислуги, а няня распоряжалась женскою, т. е. разными мамушками, сенными девушками и т. п., и ведала все домовое хозяйство. Обыкновенно, день знатного боярина проходил следующим образом: он покидал свой теплый пуховик при первом звуке колокола, в который пономарь, а зачастую какой-нибудь любитель, начинал «клепать» к заутрени, и спешил в церковь. Отстояв там заутреню и раннюю обедню, он возвращался домой, пил сбитень с калачом, или приказывал подать себе «взварец» из наливок с клюквою и малиною. Потом облачался в бархатный, или объяренный кафтан, узкий и длинный, с пуговицами и стоячим воротником, вышитый золотом, жемчугом, даже драгоценными каменьями, опоясывался дорогим кушаком, из-за которого всегда торчал нож или кинжал; надевал длинный «охабень», отделанный жемчугом, набрасывал в непогоду «корзун», род плаща или епанчи, а в морозы соболью шубу, нахлобучивал на голову высокую меховую шапку и отправлялся в сопровождение «знакомцев» на службу или во дворец, или в один из приказов. К одиннадцати часам служебный занятия того времени оканчивались, и боярин приезжал домой, где его уже ожидал обед, заказанный и снаряженный домового хозяйкою — нянею. Переодевшись в рубаху с косым воротом, вышитым шелками, в широкое исподнее платье из черного плиса или цветного атласа и легкое шелковое полукафтанье без рукавов, заменив меховую шапку на голове скуфейкой, боярин садился обедать. Кроме обычных «знакомцев» и любимого шута, за столом хлебосольного хозяина находили место все случавшиеся при этом посторонние люди. Освященное временем, русское гостеприимство было одинаково для званого и незваного, и боярская спесь не различала, в обеденный час знатного от незнатного. Кушанья, разделенные на «статьи», в каждой по несколько перемен, приносились все разом, во множестве, и ставились на стол, хотя бы обедающих было всего двое. Вино подносилось за каждым блюдом. После обеда боярин ложился отдохнуть, и сказочник, присев в ногах господской постели, тихим и мерным голосом начинал свой рассказ. Изрядно отдохнув, боярин выходил в молельню, где слушал вечерню, для чего почти всегда содержался домовый священник, а затем отправлялся в гости, или, если оставался дома и не было никого посторонних, забавлялся со своими шутами, читал священное писание, слушал домрачея или гусляра, или играл в шахматы и шашки с кем-нибудь из приближенных; иногда уходил к жене и дочерям и там попивал мед, развлекаясь сплетнями мам и рассказами разных странниц и монахинь. При посетителях дом допетровского аристократа, обыкновенно чинный, как монастырь, оживлялся. Сам боярин, с виду недоступный, делался радушным и приветливым хозяином. Тяжеловесные серебряные кубки покидали поставцы и являлись на стол, золоченые ковши двигались неутомимо, старинные меда и заморская романея расходовались усердно. Господские шуты острили и кривлялись к общему удовольствию гостей. Старая безобразная дура, разряженная, как восемнадцатилетняя девушка, неистово вертелась и кричала под аккомпанемент балалайки, гудка, или волынки. В одном углу полупьяные любители слушали гуслиста и восторгались до слез; в другом – играли в зернь и, азартно бросая костями, передвигали по столу пригоршнями ефимки... Собрание расходилось иногда очень поздно, около полуночи. Поднимаясь домой, захмелевшие гости, пошатываясь, направлялись к красному углу, молились перед образом, потом кланялись, хозяину, лобызали его и выпроваживались им на. крыльцо, а почетнейшие — до самых ворот, за которыми, на улице, дрогли кони посетителей и стояли их экипажи: из уважения к знатному хозяину, ни один гость не въезжал на его двор. Обществу, в котором были заглушены всякие умственные и поэтические стремления и инстинкты, у которого были отняты обычные средства веселости, нельзя было удержаться от злоупотребления единственной узаконенной веселостью — питием, и потому пиры кончались нередко безобразными сценами, ссорами и даже кровавыми драками. Женская половина допетровской аристократии мало участвовала во всем, что так или иначе наполняло жизнь мужчин. Затворничество русской женщины было, в сущности, совершенной неволей, особенно между знатными, где женщина скорее могла быть удалена от личного вмешательства в мелочные подробности хозяйственного быта. Власть отца над дочерью и мужа над женою была почти безгранична. Невеста до дня свадьбы не знала и не видала своего жениха, которого выбирал ей отец, нисколько не интересуясь согласием или несогласием дочери. Жениху, пробовавшему узнать у родителей невесты о достоинствах или красоте ее, обыкновенно отвечали короткой фразой: «спроси у людей, какая она». Замкнутость жизни женщин была такова, что даже в церковь они ходили редко. Сидя в теремах, они шили и пряли и, как уже сказано, не участвовали нисколько в домашнем хозяйстве, не делили почти никаких удовольствий своих мужей и отцов. Единственными их развлечениями были: песни сенных девушек, несвязная болтовня шутих и дур, сказки мамок и россказни разных богомолок и святош, странствовавших, из одного боярского дома, в другой за подачками; на святках, в обширных садах, окружавших хоромы каждой семьи, устраивались качели, а на масленице – ледяные горы; во дни Пасхи любимым развлечением было катание яиц. Грамотницы, встречавшиеся между тогдашними женщинами и девицами как редкое исключение, читали священные книги и переписывали их для вкладов по церквам. По понятиям того времени, отцы считали всякое умственное развитие дочери не только лишним, по даже вредным, и с пеленок отдавали их в полное распоряжение мамок. Безучастие во всем, не исключая семейного быта, неведение того, что совершалось за порогом терема, страдательная роль какого-то посредствующего существа — вот что было уделом женщин высшего круга допетровской эпохи. Скучно, вяло и однообразно тянулась домашняя жизнь русских людей XVII века, и вдруг могучая рука Петра Великого всколыхнула это застоявшееся болото и круто изменила все обычаи и порядки, прививавшееся к нему целыми веками. Указы, коренным образом ломавшие старый быт, непрерывно следовали один за другим. С трудом разбирая их, наши предки приходили в ужас, не верили собственным глазам: высшему классу общества повелевалось брить бороды или ежегодно платить за них сторублевую пеню; предписывалось навсегда сложить в сундуки и предать забвению терлики, ферези, опашни и летники, вместо которых носить: мужскому полу камзолы и шляпы, а женскому — робы и фижмы. Боярские дети должны были становиться в ряды гвардейских полков простыми солдатами или ехать за море учиться у чужеземцев всяким наукам. Боярыни получили свободу выходить из теремов, когда им вздумается. Боярышням, осужденным до того никогда не видать женихов и знакомиться только с мужьями, разрешено смотреть на будущих спутников своей жизни раньше венчания; им дано право выходить замуж по собственной склонности, и даже узаконено, чтобы знакомство жениха с невестой и сватовство происходили за шесть недель до свадьбы. Из боярских домов исчезли бесполезные челядинцы, отправленные по царскому указу для комплектования войск, исчезло и самое название «холоп», которое воспрещено было употреблять. Настало тяжелое время для боярства. Всюду слышались ропот, стенания, проклятия; но, волей-неволей, приходилось покоряться. Всякое сопротивление, всякое уклонение от исполнения царских указов вызывало лишь новые, более крутые меры. В 1700 году, с целью сблизить оба пола и приучить их к «обществу», Петр Великий начал устраивать общественно-увеселительные собрания и велел приглашать на них «всех знатных людей жен и дочерей, одетых по-немецки, по-французски и по-английски». Но это нововведение прививалось плохо, потому что все старались уклоняться от него под разными предлогами, а государю, находившемуся в постоянных походах и разъездах, было не до собраний и развлечений. Только в 1718 году Петр серьезно и настойчиво потребовал, чтобы русская женщина заняла в обществе то положение, которое она давно занимала в Европе. Был издан «указ об ассамблеях», нанесший окончательный удар старому семейному быту. Чтобы лучше передать сущность, дух и форму этого замечательного петровского учреждения и памятника нравов тогдашнего времени, приведем здесь в подлиннике устав об ассамблеях, ясный и короткий. Ассамблея—слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно, обстоятельно сказать, вольное, в котором доме собрание или съезд делается, не только для забавы, но и для дела; ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, при том же и забава. А каким образом оные ассамблеи отправлять определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай не войдет. В котором доме ассамблея имеет быть, то надлежит письмом, или иным знаком, объявить людям, куда вольно всякому придти, как мужскому, так и женскому. Ранее пяти или четырех не начинается, а далее десяти пополудни не продолжается. Хозяин не повинен гостей ни встречать, ни провожать, ни подчивать и не точию вышеописанное не повинен чинить, но хотя и дома не случится оного, нет ничего; но только повинен несколько покоев очистить, столы, свечи, питье, употребляемое в жажду кто просит, игры, на столах употребляемые. Часы не определяются, в котором быть, но кто в котором хочет, лишь бы не ранее и не позже положенного времени; также тут быть сколько кто похочет и отъезжать волен, когда хочет. Во время бытия в ассамблее вольно сидеть, ходить, играть, и в том никто другому прешкодить или унимать; также церемонии делать вставанием, провожанием и прочим, отнюдь да не дерзает под штрафом, но только при приезде и отъезде почтить поклоном должно. Определяется, каким чинам на оные ассамблеи ходить, а именно: с высших чинов до обер-офицеров и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, то же знатным приказным; то ж, разумеется, и о женском поле, их жен и дочерей. Лакеям или служителям в те апартаменты не входить, но быть в сенях, или где хозяин определит. Ассамблея при Петре I. Гравюра с картины худ. Хлебникова Ассамблеи распределялись между чиновными лицами без соблюдения какой-либо очереди. Сам государь назначал, в чьем доме должна была быть ассамблея, а затем дальнейшее их назначение зависело: в Петербурге — от обер-полицеймейстера, в Москве — от коменданта. Прежде, чем гости расходились с одной ассамблеи, им объявлялось, где будет следующая. На основании указа, у кого бы ни происходила ассамблея, хотя бы у самого царя, вход в нее был доступен каждому прилично одетому человеку. Азартные игры на ассамблеях не допускались: в одной из комнат ставились только столы для шахмат и шашек и приготовлялись – табак, трубки и лучинки для их закуривания. Главным увеселением на этих собраниях полагались танцы, посредством которых должны были сближаться между собою молодые люди и девицы. Первое время отцы и матери смотрели на танцы, как на явный соблазн для своих дочерей, а мужья ревновали своих жен к кавалерам и, едва сдерживаясь, бросали на них грозные взгляды. Но и помимо этого дамы и кавалеры дичились друг друга, не завязывали между собою разговор, и после каждого танца расходились в разные стороны. По словам одного современника, на ассамблеях «все сидели, как немые, и смотрели друг на друга». Предвидя все это, Петр посещал почти каждую ассамблею, зорко следил за всем, что здесь происходило, лично одушевлял унылое общество и иногда сам распоряжался танцами. И в этом случае, как во всем, государь проявлял свою обычную энергию. Принявшись распоряжаться танцами, он начинал с того, что ставил в ряды танцующих самых дряхлых стариков и сам становился в первой паре. Таким образом, составлялся танец в несколько пар. Все танцующие кавалеры обязаны были в точности выделывать ногами то же самое, что выделывал государь, а между тем он был в танцах большим мастером и затейником. Очевидец (Берхгольц) рассказывает, что царь выделывал такие «каприоли», которые составили бы честь лучшим европейским балетмейстерам того времени. Старые и дряхлые танцоры старались подражать государю, кое-как дрыгали ногами, с трудом передвигая их; они путались, задыхались, сопели, кряхтели, пот лил с них градом, а неутомимый Петр прискакивал и вертелся перед ними без устали. Наконец некоторые не выдержали и упали. Царь велел им выпить в наказание по большому кубку вина, а сам принялся танцевать с молодыми и танцевал на славу изобретенной им самим весьма трудный и замысловатый «цепной» танец (Kettentanz, как называет ого Берхгольц). Петр ввел также «танец с поцелуями», в котором дамы целовали кавалеров в губы, тогда, как обыкновенно кавалер, окончив танец, обязан был лишь отдавать почтительный поклон даме и целовать у нее руку. Впрочем, царь не всегда был так любезен и весел. Тот же Берхгольц рассказывает, что однажды Петр приехал на, ассамблею к князю Меншикову в самом скверном расположении духа. Вместо того чтобы танцевать, он начал ходить по комнате; взад и вперед, и так сильно тряс головою и подергивал плечами, что нагонял на присутствовавших страх и трепет; поэтому все были очень довольны, когда он в десять часов уехал, ни с кем не простясь. Екатерина так лес, как и Петр, танцевала очень ловко и проворно. Они успевали сделать три круга, тогда как остальные не успевали окончить еще первый. Но Екатерина танцевала старательно только с государем, который, подобно ей, выделывал тогда каждое па. С другими же кавалерами она танцевала небрежно, не подпрыгивала, не вертелась, а ходила обыкновенным шагом. Само собою разумеется, что являвшиеся в первое время на ассамблеи наши боярыни и боярышни были смешны и неуклюжи. Затянутые в крепкие корсеты, с огромными фижмами, в башмаках на высоких, (в полтора, вершка) каблуках, c пышно расчесанною и, большею частью, напудренной прическою, с длинными «шлепами», или шлейфами, они не умели не только легко и грациозно вертеться в танцах, но даже не знали, как им стать и сесть. Кавалеры были также под стать дамам, и их, при чрезвычайной неловкости, крайне стесняла одежда: шитые кафтаны с твердыми, как железные листы, фалдами, узкие панталоны, плотно натянутые чулки с подвязками, тяжелые башмаки, висевшие у бока шпаги, перчатки и так называвшиеся «аллонжеловые» (allongés) парики с длинными, завитыми в букли, волосами. Но мало-помалу все привыкли к новым костюмам; женщины, выпущенные на свободу, почувствовали силу красоты; в них, пробудилось тщеславие и желание обращать на себя внимание; они сделались смелы и развязны; пленные шведы получали свободный доступ в старые 6oяpскиe дома и зарабатывали хорошие деньги, научая боярышень заморским манерам и модным танцам. Скоро петровские ассамблеи уже не требовали понудительных мер, и бывшие теремные затворницы и прежние боярские сынки отплясывали столь усердно, что удивляли своей неутомимостью и ловкостью даже иностранцев. На ассамблеях танцы делились на церемониальные и английские. К первым принадлежали польский (полонез) и менуэт, ко вторым «англез», «аллеманд», английский кантраданс и другие. Мы опишем некоторые из этих танцев, так как они уже отошли в предание и теперь никому не известны. Менуэт отличался мерностью и церемонностью движений; танцоры двигались мелкими, размеренными па, стараясь придать своим фигурам изящные позы, при чем дамы, грациозно опустив руки, слегка приподымали пальцами полы своих юбок. Менуэт складывался из четырех хореографических движений. Первое состояло из двух коротких, полушагов правой и левой ноги. Во втором движении танцор делал pointe правой ногой, приподнимаясь на носках. Медленным опусканием пятки правой ноги он переходил в третье движение, причем правая нога плавно сгибалась; затем повторялся полушаг, и скользящим движением вперед левой ноги, составлявшим четвертый ритм, танец завершался. Далее следовало повторение тех же движений, как это, впрочем, делается почти во всех танцах. Таким образом, менуэт состоял, преимущественно, из приседаний. Танцевали его парами, каждая порознь, под монотонные и бедные мелодией звуки менуэтной музыки. Англез состоял всегда из двух темпов и отличался живостью и картинностью движений, давая женщине, возможность выказать свою грацию. Он танцевался также парами и представлял собою, по идее, пантомиму ухаживанья. Танцорка делала движения такого рода, как будто она убегает и уклоняется от ухаживанья кавалера, ее преследующего; то вдруг, точно поддразнивая его и кокетничая, останавливается в обольстительной позе и едва он к ней приближается, мгновенно оборачивается в сторону и скользит по полу. Одной из разновидностей англеза явился впоследствии экосез. Алеман начинался собственно гросфатером. Дамы становились по одну сторону, кавалеры – по другую. Музыканты играли нечто вроде монотонного марша, и в продолжение этой музыки кавалеры и дамы первой пары делали реверансы своим соседям и друг другу, потом брались за руки, делали круг влево и становились на свое место. После первой пары делали то же самое, одна за другой, следующие пары. Когда туры оканчивались, музыка начинала играть веселый мотив, а алеманд переходил в оживленный танец. Танцующие пары связывали себя носовыми платками, и каждый из танцевавших, попеременно, идя впереди, должен был выдумывать новые фигуры. Иногда танцующие, имея во главе музыканта, переходили из одной комнаты в другую и обходили таким образом весь дом. Душою ассамблей петровского времени был генерал-прокурор Ягужинский, увлекавший все общество своей неистощимой веселостью. Однажды, как рассказывает Берхгольц, он выдумал, на ассамблее у барона Шафирова, особенный танец, продолжавшийся более часу. Ягужинский начал с очень медленного, но сопровождавшегося прыжками, англеза; потом перешел в польский с необыкновенными пируэтами; по окончании его составился новый танец, похожий на штирийский; в нем опять прыгали и делали разные забавные фигуры. Однако, Ягужинский этим не удовольствовался: не находя новых фигур, он поставил всех в общий круг и предоставил своей даме, г-же Лопухиной, начать род арлекинского танца, который все по порядку должны были повторять за ней, с тем, чтобы кавалер следующей пары выдумывал, что-нибудь новое, ближайший к нему также, и так далее до последней пары. B числе многих выдумок были следующие: Лопухина, потанцевав несколько в кругу, обратилась к Ягужинскому, поцеловала его и потом стащила ему на нос парик, что должны были повторить все кавалеры и дамы. Генерал-прокурор стоял при этом неподвижно, как стена, даже тогда, когда его целовали дамы. Затем, одни из кавалеров, сделав перед дамой глубокий реверанс, целовали ее; другие, протанцевав несколько раз к кругу, начинали пить за здоровье общества, третьи делали щелчки на воздух; четвертые вынимали среди круга табакерку и нюхали табак и т. п. Но лучше всех сделал Ягужинский, который был последним: заметив, что некоторые зрители, не участвовавшие в танцах, смеялись, когда в кругу целовали дам, или когда дамы должны были целовать кавалеров, он вышел из круга и перецеловал всех зрительниц, которые, неожиданно пойманные, уже не смели отказываться целовать его и других. По окончании ассамблей, у богатых людей подавался ужин, причем дамы обязательно сидели вперемежку с кавалерами, а у людей менее достаточных предлагалась холодная закуска. Музыка на ассамблеях была сперва духовая: трубы, фаготы, гобои и литавры; но в 1721 году герцог Голштинский привез с собою небольшой струнный оркестр, понравившийся до такой степени, что его наперебой каждый вечер приглашали куда-нибудь. Конечно, ассамблеи времен Петра, не отличались утонченностью обстановки. В первую пору все делалось просто: в той комнате, где обедали и ужинали, слуги, убрав столы, подметали пол вениками, раскрывали зимою окна, чтобы проветрить помещение, пропитанное запахом кушанья и прокопченное кнастером, и затем, в той же самой комнате, разодетые кавалеры и дамы принимались за танцы. Это происходило от тесноты тогдашних петербургских домов, почему во время собраний, большею частью, не было общего для всех ужина, а гости делились на две группы: когда одна ужинала, другая танцевала. Кроме того, петровские ассамблеи отличались попойками, и спаивание не только мужчин, но и дам было явлением обыкновенным. Тем не менее, ассамблеи в какие-нибудь три-четыре года после их принудительного учреждения до такой степени привились в преобразованном, русском обществе, что сделались для него потребностью и еще через несколько лет превратились в такие балы, которые по их приличию и чопорности мало чем уступали изящным версальским собраниям. В подтверждение наших слов приведем описание двух балов при императрице Анне Ивановне и при императрице Елизавете Петровне. «Большая зала дворца», пишет в 1734 году жена английского резидента леди Рондо, «была украшена померанцевыми и миртовыми деревьями в полном цвету. Деревья, расставленные шпалерами, образовали с каждой стороны аллею, оставляя довольно пространства для танцев. Эти боковые аллеи, в которых были расставлены скамейки, давали возможность танцующим отдыхать на свободе. Красота, благоухание и тепло в этой своего рода роще — тогда как из окон были видны только лед и снег — казались чем-то волшебным и наполняли душу приятными мечтами. В смежных комнатах подавали гостям чай, кофе и разные прохладительные напитки; в зале гремела, музыка и происходили танцы. Аллеи были наполнены изящными кавалерами и очаровательными дамами в роскошных платьях. Все это заставляло меня думать, что я нахожусь в стране фей, и в моих мыслях в течение всего вечера восставали картины из «Сна в летнюю ночь» Шекспира. «Знатные лица обоего пола», – рассказывает, в 1757 году, в своих записках французский дипломат граф де ла-Мессельер, – наполняли апартаменты дворца и блистали уборами и драгоценными камнями. Красота апартаментов и богатство их изумительны; но их затмевало приятное зрелище четырехсот дам, вообще очень красивых и очень богато одетых. К этому поводу восхищения вскоре присоединился другой: внезапно произведенная, одновременным падение всех стор, темнота сменилась в то же мгновение светом 1,200 свечей, отражавшихся со всех сторон в зеркалах. Заиграл оркестр из 80 музыкантов, и бал открылся. Во время первых менуэтов послышался глухой шум, имевший, однако, нечто величественное: дверь быстро отворилась настежь, и мы увидели императрицу, сидевшую на блестящем троне. Сойдя с него, она вошла в большую залу, окруженная своими ближайшими царедворцами. Зала была очень велика; танцевали за раз по двадцати менуэтов, что составляло довольно необыкновенное зрелище; контрдансов танцевали мало, кроме нескольких английских и полонезов. Бал продолжался до одиннадцати часов, когда гофмаршал пришел доложить ее величеству, что готов ужин. Все перешли в очень обширную и изящно убранную залу, освещенную 900 свечей, в которой красовался фигурный стол на несколько сот кувертов. На хорах залы начался вокальный и инструментальный концерт, продолжавшийся во все время банкета. Кушанья были всевозможных наций, и служители были русские, французы, немцы, итальянцы, которые спрашивали у единоплеменных им гостей, чего они желают. Ужин окончился около трех часов полуночи, после чего все разъехались». (с)Исторические очерки и рассказы. Шубинский С.Н.(1834—1913)

Freelancer: Рассказ о дворцовом перевороте принадлежит адъютанту фельдмаршала Миниха, полковнику русской службы, Христофору Герману Манштейну (1711 —1757), активному участнику свержения Бирона. На следующий день после кончины императрицы Анны, сенат, духовенство и все сколько-нибудь знатные люди Петербурга были созваны в Летний дворец (где императрица провела последние месяцы своей жизни). Войска были поставлены под ружье и герцог Курляндский обнародовал акт, которым он объявлялся регентом империи до тех пор, покуда императору Иоанну III не исполнится семнадцати лет. Все присягнули новому императору на подданство и первые дни все шло обычным порядком, но так как герцог был всеми вообще ненавидим, то многие стали вскоре роптать. Регент, имевший шпионов повсюду, узнал, что о нем отзывались с презрением, что несколько гвардейских офицеров, и преимущественно Семеновского полка, которого принц Антон Ульрих был подполковником, говорили, что они охотно будут помогать принцу, если он предпримет что-либо против регента. Он узнал также, что принцесса Анна и супруг ее были недовольны тем, что их отстранили от регентства. Это обеспокоило его и он приказал арестовать и посадить в крепость нескольких офицеров; в числе их находился и адъютант принца, по имени Грамматин. Генералу Ушакову, президенту тайной канцелярии и генерал-прокурору, князю Трубецкому, было поручено допросить их со всею возможною строгостью; некоторых наказали кнутом, чтобы заставить их назвать других лиц, замешанных в этом деле. Во все время этого регентства почти не проходило дня, чтобы не было арестовано несколько человек. Принцу Антону Ульриху, бывшему генерал-лейтенантом армии, подполковником гвардии и шефом кирасирского полка, было приказано написать регенту просьбу об увольнении от занимаемых им должностей; но этого было еще недостаточно. Регент велел дать ему совет – не выходить из своей комнаты, или, по крайней мере, не показываться в публике. Регент имел с царевною Елисаветою частые совещания, продолжавшиеся по несколько часов; он сказал однажды, в присутствии многих лиц, собравшихся у него вечером, что если принцесса Анна будет упрямиться, то ее отправят, с ее принцем в Германию и вызовут оттуда герцога Голштейнского, чтобы возвести его на престол. Герцог Курляндский (давно уже желавший возвести на престол свое потомство) намеревался обвенчать царевну Елисавету со своим старшим сыном и выдать свою дочь за герцога Голштейнского, и я думаю, что если бы ему дали время, то он осуществил бы свой проект вполне счастливо. Принцесса Анна и супруг ее находились все это время в большой тревоге, но она вскоре прекратилась. Фельдмаршал Миних, бывший в числе людей, принимавших самое живое участие в том, чтобы предоставить регентство герцогу Курляндскому, вообразил, что лишь только власть будет в руках последнего, он может получить от него все, чего ни пожелает; что герцог будет только носить титул, а власть регента будет принадлежать фельдмаршалу. Он хотел руководить делами, с званием генералиссимуса всех сухопутных и морских сил. Все это не могло понравиться регенту, знавшему фельдмаршала слишком хорошо и слишком опасавшегося его для того, чтобы возвести его в такое положение, в котором он мог бы вредить ему; поэтому он не исполнил ни одной из его просьб. Виды фельдмаршала Миниха простирались еще далее при жизни императрицы Анны; когда он вступил с войском в Молдавию, еще до покорения этой страны, он предложил ее величеству сделать его господарем этой провинции, и если бы она осталась за Россией, то он, вероятно, получил бы этот титул. Но вынужденный, по заключении мира, вернуться в Украйну, он задался гораздо более странным намерением. Он просил себе титул герцога Украинского и высказал свое намерение герцогу Курляндскому, подавая ему прошение на имя императрицы. Выслушав об этом доклад, государыня сказала: - Миних еще очень скромен, я думала, что он просит титул великого князя Московского. Она не дала другого ответа на это прошение, и о нем не было более речи. Видя свои надежды обманутыми, фельдмаршал принял другие меры. Он предлагал принцу Антону Ульриху от имени герцога Курляндского просить об отставке; он же велел своему секретарю написать записку и так как регент часто поручал ему дела, касавшиеся принцессы и ее супруга, то это доставило ему случай говорить с ними о несправедливостях регента. Однажды, когда Миних снова объявил принцессе какое-то дурное известие от имени регента, она стала горько жаловаться на все неприятности, которые ей причиняли, прибавляя, что она охотно оставила бы Россию и уехала бы в Германию со своим супругом и сыном, так как ей приходится ожидать одних лишь несчастий, покуда бразды правления будут находиться в руках герцога Курляндского. Фельдмаршал, выжидавший только случая, чтобы открыться ей, отвечал, что ее императорское высочество действительно не может ничего ожидать от регента, что однако ей не следует падать духом и что если она положится на него, то он скоро освободит ее от тиранства герцога Курляндского. Принцесса приняла не колеблясь его предложения, предоставив фельдмаршалу вести все это дело, и было решено, что регента арестуют как только представится к тому благоприятный случай. … Накануне революции, случившейся 18-го ноября [7-го ноября ст. стиля], фельдмаршал Миних обедал с герцогом и при прощании герцог попросил его вернуться вечером. Они засиделись долго, разговаривая о многих событиях, касающихся настоящего времени. Герцог был весь вечер озабочен и задумчив. Он часто переменял разговор, как человек рассеянный, и ни с того ни с сего спросил фельдмаршала: «Не предпринимал ли он во время походов каких-нибудь важных дел ночью?» Этот неожиданный вопрос привел фельдмаршала почти в замешательство; он вообразил, что регент догадывается о его намерении; оправившись однако как можно скорее, так что регент не мог заметить его волнения, Миних отвечал: «что он не помнит, чтобы ему случалось предпринимать что-нибудь необыкновенное ночью, но что его правилом было пользоваться всеми обстоятельствами, когда они кажутся благоприятными». ...Возвратясь из дворца, фельдмаршал сказал своему адъютанту, подполковнику Манштейну, что он будет нужен ему на другой день, рано утром; он послал за ним в два часа пополуночи. Они сели вдвоем в карету и поехали в Зимний дворец, куда, после смерти императрицы, был помещен император и его родители. Фельдмаршал и адъютант его вошли в покои принцессы через ее гардеробную. Он велел разбудить девицу Менгден, статс-даму и любимицу принцессы; поговорив с Минихом, она пошла разбудить их высочества, но принцесса вышла к Миниху одна; поговорив с минуту, фельдмаршал приказал Манштейну призвать к принцессе всех офицеров, стоявших во дворце на карауле; когда они явились, то ее высочество высказала им в немногих словах все неприятности, которые регент делал императору, ей самой и ее супругу, прибавив, что так как ей было невозможно и даже постыдно долее терпеть эти оскорбления, то она решила арестовать его, поручив это дело фельдмаршалу Миниху, и что она надеется, что офицеры будут помогать ему в этом и исполнят его приказания. Офицеры без малейшего труда повиновались всему тому, чего требовала от них принцесса. Она дала им поцеловать руку и каждого обняла; офицеры спустились с фельдмаршалом вниз и поставили караул под ружье. Граф Миних объявил солдатам, в чем дело. Все громко отвечали, что они готовы идти за ним всюду. Им приказали зарядить ружья; один офицер и 40 солдат были оставлены при знамени, а остальные 80 чел., вместе с фельдмаршалом, направились к Летнему дворцу, где регент еще жил. Шагах в 200 от этого дома отряд остановился; фельдмаршал послал Манштейна к офицерам, стоявшим на карауле у регента, чтобы объявить им намерения принцессы Анны; они были так же сговорчивы, как и прочие, и предложили даже помочь арестовать герцога, если в них окажется нужда. Тогда фельдмаршал приказал тому же подполковнику Манштейну стать с одним офицером во главе отряда в 20 человек, войти во дворец, арестовать герцога и, в случае малейшего сопротивления с его стороны, убить его без пощады. Манштейн вошел, и во избежание слишком большого шума велел отряду следовать за собою издали; все часовые пропустили его без малейшего сопротивления, так как все солдаты, зная его, полагали, что он мог быть послан к герцогу по какому-нибудь важному делу; таким образом он прошел сад и беспрепятственно дошел до покоев. Не зная однако, в какой комнате спал герцог, он был в большом затруднении, недоумевая, куда идти. Чтобы избежать шума и не возбудить никакого подозрения, он не хотел также ни у кого спросить дорогу, хотя встретил нескольких слуг, дежуривших в прихожих; после минутного колебания он решил идти дальше по комнатам, в надежде, что найдет, наконец, то, чего ищет. Действительно, пройдя еще две комнаты, он очутился перед дверью, запертою на ключ; к счастью для него, она была двустворчатая и слуги забыли задвинуть верхние и нижние задвижки; таким образом он мог открыть ее без особенного труда. Там он нашел большую кровать, на которой глубоким сном спали герцог и его супруга, не проснувшиеся даже при шуме растворившейся двери. Манштейн, подойдя к кровати, отдернул занавесы и сказал, что имеет дело до регента, тогда оба внезапно проснулись и начали кричать изо всей мочи, не сомневаясь, что он явился к ним с недобрым известием. Манштейн очутился с той стороны, где лежала герцогиня, поэтому регент соскочил с кровати, очевидно, с намерением спрятаться под нею; но тот поспешно обежал кровать и бросился на него, сжав его как можно крепче обеими руками до тех пор, пока не явились гвардейцы. Герцог, став, наконец, на ноги и желая освободиться от этих людей, сыпал удары кулаком вправо и влево; солдаты отвечали ему сильными ударами прикладом, снова повалили его на землю, вложили в рот платок, связали ему руки шарфом одного офицера и снесли его голого до гауптвахты, где его накрыли солдатскою шинелью и положили в ожидавшую его тут карету фельдмаршала. Рядом с ним посадили офицера и повезли его в Зимний дворец. В то время, когда солдаты боролись с герцогом, герцогиня соскочила с кровати в одной рубашке и выбежала за ним на улицу, где один из солдат взял ее на руки, спрашивая у Манштейна, что с нею делать? он приказал отвести ее обратно в ее комнату, но солдат, не желая утруждать себя, сбросил ее на землю, в снег, и ушел. Командир караула нашел ее в этом жалком положении, он велел принести ей ее платье, и отвести ее обратно в те покои, которые она всегда занимала.

Freelancer: Факсимильная копия издания, напечатанного 4 февраля 1717 г. в Санкт-Петербурге. Книга "Юности честное зерцало" впервые была напечатана в 1717г. по личному указанию Пеmpa I. Она представляет собой наставление для молодежи, собранное, как сказано в заголовке, "от разных авторов". Научить молодое поколение правильно вести себя в обществе, быть вежливыми, воспитанными, культурными людьми - такая цель стояла перед составителями сборника. Книга посвящена правилам "житейского обхождения", но говорится в ней не только о том, что некрасиво драться или чавкать над едой, но и о том, как важно быть справедливым, порядочным, честным, добросердечным... Эти вечные истины изложены неповторимым языком петровского времени. "Юности честное зерцало или Показаниiе къ жiтеiскому обхожденiю" читайте здесь.

Freelancer: Для тех, кто по каким-либо причинам не может зарегистрироваться, я выкладываю здесь полный текст произведения. Приятного чтения! Итак, начнем:

Freelancer:

Freelancer:

Freelancer: Рапорт фельдмаршала Апраксина о Гросс-Егерсдорфской битве (Публикуемый ниже документ: рапорт фельдмаршала Апраксина о Гросс-Егерсдорфской битве представлен для напечатания дирекцией Центрального государственного военно-исторического архива (ЦВИА)) Гросс-Егерсдорфская битва была первым сражением 7-летней войны, в которой участвовала русская армия. Она произошла 19 августа ст. ст. (30 августа н. ст.) 1757 года. Русская армия вследствие очень длительных приготовлений и чрезвычайно медленного передвижения из Курляндии через Литву в собственно («Восточную») Пруссию начала участвовать в военных действиях очень поздно. Главнокомандующий русской армией фельдмаршал Степан Федорович Апраксин принимал близкое участие в придворных интригах, связанных с болезнью императрицы Елизаветы и с подозрительными действиями канцлера Бестужева и великой княгини Екатерины, жены наследника престола (будущего Петра III), в частности в сношениях последних с английским послом Уильямсом, и поэтому не торопился. Хотя Апраксин и двигался навстречу прусским войскам, но непосредственная инициатива встречи двух армий принадлежала пруссакам. В битве обе стороны допустили немало ошибок, но победа после жаркого боя решительно осталась за русскими. Русские потери: 1348 убитых и 5129 раненых, по другим сведениям - 1486 убитых и 4494 раненых. Прусские потери: 1817 убитых и 2337 раненых, по другим сведениям, число подобранных и похороненных трупов пруссаков превышало 3 тыс.; орудий пруссаки потеряли 26. Величайшей ошибкой Апраксина было неиспользование одержанной победы и последующее отступление к Тильзиту и Мемелю. Причиной был явный недостаток военных талантов у Апраксина и зависимость его от петербургских интриг, оживившихся в связи с обострившейся болезнью Елизаветы. Апраксин был отставлен, арестован и умер под судом в 1758 году. Публикую полный текст рапорта фельдмаршала Апраксина о Гросс-Егерсдорфской битве (ЦВИА, ф. ВУА, д. 1657, л. 609). Авторские орфография и пунктуация сохранены. Всепресветлейшая державнейшая великая государыня императрица и самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая. Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу коим образом руководством всемогущего бога и щастием вашего императорского величества вчерашнего числа над гордым неприятелем совершенная между местечком Наркитином и деревнями Гросс-Егерсдорф и Амелсгоф одержана победа разбитием и прогнанием всей его армей до самой Велавы. Оная после трех часном из мелкого ружья беспрерывно продолжавшемся огнем, умалчивая о пушечном в таком беспорядке побежала, что почти всю полевую артилерию и несколько полковых пушек в добычу победоносному вашего величества оружию оставила. Урон с нашей стороны за краткостью времяни еще неизвестен. Между убитыми находятся генерал Лапухин, генерал-порутчик Зыбин и брегадир Капнистов. Между ранеными генералы Юрья Ливанов, генералы-порутчики Матвей Ливенов и Матвей Толстой, генерал-майоры Дебоскетов, Вилбоэ, Иоганов, Мантейфель и брегадир Племянников, однако ни один опасности не подвержен. С неприятельской стороны думать надобно, что урон гораздо знатен, о чем впереди всеподданнейше обстоятельно донести не премину, а в полон взято рядовых более «600» человек и несколько офицеров, из коих многие раненые померли, а дезертиров по сей час приведено только с «300» человеков, которых ежечасно умножается, ибо лехкими войсками беспрестанно приводятся. Сегодня приказ отдан для погребения мертвых тел и принесения всемогущему богу искренних благодарных молитв якоже и для распоряжения марша растаян(ие) иметь. И тако всемилостивейшая государыня дерзаю ваше императорское величество сею от бога дарованною милостию всенижайше поздравить желая чтоб и вперед всемогущею своею десницею победоносное оружие в целости сохранить и благословить благоволим. Журнал за скоростью теперь не прилагается, которой впредь прислан быть имеет. В Главной квартире в Пруссии на месте Баталии 20 августа 1757 г. Вашего императорского величества Всеподданнейший раб Степан Апраксин По материалам книги О.В. Сухаревой " Кто был кто в России от Петра I до Павла I" (Москва, 2005): Своим возвышением Апраксин был обязан, в значительной мере, дружественным связям с А. П. Бестужевым- Рюминым, А. Г. Разумовским и Шуваловым. Апраксин пользовался и особенным благоволением императрицы Елизаветы Петровны. Отзывы современников неблагоприятны для Апраксина: его упрекали в изнеженности, вялости и даже трусости. Осенью 1756 начались приготовления к войне с Пруссией, и Апраксин был назначен главнокомандующим русской армией. Положение армии в это время было довольно сложным: существовали серьезные недостатки в комплектовании ее людьми и лошадьми, формировании новых частей, обеспечении продовольствием и фуражом. Апраксин лично жаловался императрице на плохое состояние армии. Вести кампанию Апраксин должен был, подчиняясь инструкциям Конференции при Высочайшем дворе, руководствовавшейся соображениями высшей политики и не знавшей действительного положения дел на театре войны. В июне 1757 русская армия начала наступление против прусских войск. Оставленный Фридрихом II для обороны Восточной Пруссии фельдмаршал Левальд атаковал русскую армию 19 (30) августа при Гроссегерсдорфе. Успех сначала склонялся на сторону пруссаков, но в конце концов победа досталась Апраксину. К 25 августа русская армия продвинулась до Алленбурга, но затем на военном совете было решено ввиду больших потерь и истощения продовольствия отступить в пределы России. Сам Апраксин так объяснял главный мотив своего решения: "воинское искусство не в том одном состоит, чтобы баталию дать и, выиграв, далее за неприятелем гнаться, но наставливает о следствиях часто переменяющихся обстоятельств более рассуждать, всякую предвидимую гибель благовременно отвращать и о целости войска неусыпное попечение иметь". На настойчивые требования из Санкт-Петербурга снова перейти в наступление Апраксин отвечал, что "как против натуры ничего сделать не можно, так и армии, которая толикою гибелью угрожаема, в здешней земле зимовать не место". В начале ноября войска были уже расположены на зимние квартиры в Курляндии и Литве. Между тем, ввиду толков, что отступление Апраксина произошло по наущению Бестужева-Рюмина, в ожидании скорой смерти императрицы, Апраксин постановлением Конференции 7.10.1757 был отставлен от должности главнокомандующего и вызван в Санкт-Петербург. В начале ноября он прибыл в Нарву, где его задержали и отобрали письма к нему великой княгини Екатерины Алексеевны. 14 декабря он послал письмо императрице с оправданием своих действий Посланному в начале января в Нарву А.И. Шувалову Апраксин подтвердил, что он никаких обещаний молодому двору не давал и никаких внушений в пользу прусского короля от него не получал. Следствие затянулось, и 6 августа 1758 во время допроса Апраксин скоропостижно скончался. Был женат на Аграфене Леонтьевне Соймоновой, от которой имел сына Степана и двух дочерей - Елену (княгиня Куракина) и Софью (княгиня Щербатова). А вот что писал о битве при Гросс-Егерсдорфе К.М. Бороздин ("Опыт истории родословия Апраксиных", соч. К. М. Бороздина, Спб., 1841 г.): Когда Россия ополчилась против Пруссии, императрица Елисавета Петровна вверила Апраксину русскую армию. По вступлении в Пруссию, Апраксин отделил часть войск под предводительством генерала Фермера для занятия Мемеля и собрал все свои силы (около 80 тыс. человек) в том месте, где река Русса впадает в Куришгавский залив. Апраксин имел дело с прусским фельдмаршалом Левальдом опытным военачальником, у которого под начальством состояло до 22 тыс. человек, конница и артиллерия русских уступали прусским. Левальд получил приказание напасть на русских, и он решил это сделать при дер. Гросс-Егерсдорф. 19 августа пруссаки открыли сражение, когда русские не успели еще выстроиться. Победа долго колебалась. Неприятель все силы употреблял, чтобы прорваться в ряды наши и обхватить оба крыла русской армии, но линия (вторая), предводимая Румянцевым, встретила пруссаков в лесу с примкнутыми штыками и обратила их в бегство. По словам Апраксина: "сие решило победу": неприятель потерял убитыми, раненными и пленными до 10 тыс. человек. Кроме того до 29 орудий досталось русским. С нашей стороны в числе убитых был генерал-аншеф Василий Аврамович Лопухин, родной племянник царицы Евдокии Федоровны первой супруги Петра 1). Этот храбрый генерал, командовавший левым крылом, был ранен тремя пулями. Предсмертными словами его были: "гонят ли неприятеля"? Когда же он узнал о победе, то произнес: "теперь умираю спокойно, отдав мой долг Всемилостивейшей государыне"! 27 августа Апраксин переправился обратно за Прегель с такою поспешностью, что можно было подумать, что русские потерпели поражение. Одни объясняют это действие недостатком продовольствия, иные говорят, что будто бы канцлер граф Бестужев-Рюмин, в угоду великому князю Петру Федоровичу, тяготевшему к Фридриху Великому, приказал Апраксину отступить. Но, по словам составителя словаря достопамятных людей русской земли, "повествование Бишинга в этом случае основательнее: Бестужев, ненавидимый великим князем Петром Федоровичем, решился возвести на престол сына его, цесаревича Павла Петровича, под опекунством Екатерины. Тяжкая болезнь императрицы Елисаветы представила ему случай исполнить отважное намерение; полагая, что Елисавета находится на смертном одре, он отозвал своего друга, фельдмаршала Апраксина, к пределам России, чтобы иметь в своем распоряжении его армию. Императрица освободилась от болезни, удалила канцлера в деревню, где он оставался и в царствование Петра III. Исполнитель воли первого министра, лишившийся плодов своей победы, был также потребован к ответу и заключен в небольшом дворце близ С.-Петербурга у места, называемого Три-Руки; пребывал под судом и скончался внезапно 6 августа 1758 г. О его смерти сохранилось предание, будто императрица, недовольная медленным производством следствия, спросила: отчего так долго продолжается это дело? Ей отвечали, что фельдмаршал не признается ни в чем и что не знают, "что с ним делать". "Ну так" - возразила государыня - "остается последнее средство, прекратить следствие и оправдать невинного". После этого разговора, в первое заседание следственной комиссии, фельдмаршал по прежнему утверждал свою невинность. "и так - сказал один из членов - остается нам теперь употребить последнее средство...". Не успел он окончить слов, как вдруг апоплексический удар поверг Апраксина мертвым на землю.

Freelancer: Нашел очень интересную статью "Чины Русского Военного Флота по Уставу Морскому 1720 года". Почитайте - не пожалеете!

Freelancer: Пётр 1 создал Российский флот и регламентировал его деятельность Морским Уставом, впервые отпечатанным в Санкт-Петербурге 13 января 1720 года (этот документ в "Виват, гардемарины!" упоминается как "Морской регламент"). Петр 1 ввёл на флоте должность штурмана. Многого не вспомнить, но несколько статей из устава запомнились хорошо. Орфография и пунктуация сохранены.- "Штурманов в кабаки не пущать, ибо они, отродье хамское, не замедля напиваются и дебош устраивают." - "Штурманов во время баталии на верхнюю палубу не пущать, ибо они своим гнусным видом всю баталию расстраивают." - "Штурмана натура хамская, до вина и баб охочая, но за знания наук навигацких, хитростных, в коюткомпанию пущать повеливаю." Вот какие были статьи в уставе Петра Великого. Между прочим, это не "байка", а достоверный исторический факт - желающие могут проверить в архивах...

Freelancer: 9 июля 1762г. Россия Екатерина II провозглашена императрицей и самодержицей России Император Петр III проводил это лето в Ораниенбауме (ныне Ломоносов), а его супруга Екатерина Алексеевна - в Петергофе. В их семье был глубокий разлад. Петр не скрывал своей нелюбви к Екатерине, при всех обижал ее и грозил заточить. Готовя развод, он уже наметил себе в жены племянницу своего канцлера, одну из графинь Воронцовых. Духовенство и гвардия тоже невзлюбили императора за его преклонение перед Пруссией. Екатерина отлично воспользовалась ситуацией. В среде Елизаветинских вельмож и гвардейских полках уже давно шла подготовка к перевороту в ее пользу. Вельможи были очень осторожны и скрытны, а гвардейская молодежь смела и решительна. Во главе ее стали пятеро братьев Орловых, особенно активную роль играли Алексей и Григорий. В этот день рано утром они тайно вывезли Екатерину в Петербург и провозгласили ее императрицей и самодержицей Екатериной II, а сына Павла Петровича наследником престола. Все войска присягнули Екатерине, народ ликовал. И даже самое чуткое ухо не могло расслышать за легкими шагами Фике грозной, суровой поступи блистательного, страшного века Екатерины Великой...

Фуке: Согласен лишь с одним : " страшного века Екатерины Великой". Для меня да и для многих других историков она осталась иностранкой, преступным путем занявшей трон в обход законного наследника (Павла 1) и убившей двух законных императоров - Петра Третьего и Ивана Антоновича.

Luna: ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА (1709-1761) Российская императрица с 1741г. Глухой ночью 25 ноября 1741 года цесаревна Елизавета Петровна совершила государственный переворот и захватила Зимний дворец, арестовав там младенца-императора Иоанна VI Антоновича и его родителей — принца Антона Ульриха Брауншвейгского и Анну Леопольдовну. Переворот этот не был ни для кого неожиданностью — слухи о нем расходились по столице и стали достоянием правительства. 23 ноября 1741 года Анна Леопольдовна на приеме при дворе пыталась переговорить с Елизаветой, приходившейся ей тетушкой, и урезонить ее. Но увещевания имели обратный эффект — узнав, что властям все известно о заговоре, Елизавета решилась действовать. Она подняла на мятеж верных ей гвардейцев и стала российской императрицей. Елизавета давно шла к власти, хотя сперва ее предназначали для другого. Она появилась на свет в тот самый момент, когда ее отец Петр Великий вводил в Москву свою армию — победительницу под Полтавой. Это счастливое совпадение, радостно отпразднованное столицей, характерно для Елизаветы, которой всегда везло в жизни. Она родилась в счастливой семье Петра и Екатерины и с ранних лет была окружена теплом и лаской. Петр был без ума от своей «четвертной лапушки», — так он называл в одном из писем дочку, которая только что поползла на четвереньках. Со временем восторги только усилились — девочка росла необычайной красавицей. В феврале 1712 года Петр узаконил свой брак с Екатериной, а вместе с тем — и своих дочерей (в 1708 году родилась старшая сестра Елизаветы — Анна). Девочек начали учить грамоте очень рано, и для Петра не было большего наслаждения как вести «взрослую» переписку с дочерьми, ждавшими отца из походов. В сентябре 1721 года Елизавета была официально признана совершеннолетней и стала невестой на выданье. С 1721 года русские дипломаты добивались сватовства французского короля Людовика XV, почти ровесника Елизаветы, к цесаревне. Но брак не состоялся. После смерти матери, императрицы Екатерины I в 1727 году, Елизавета сблизилась с юным императором Петром II, но ненадолго. Царствование же Анны Иоанновны (1730—1740), которая приходилась Елизавете двоюродной сестрой, оказалось для цесаревны малоприятным и даже тревожным. И хотя она официально занимала третью позицию в протоколе, сразу после Анны Иоанновны и ее племянницы Анны Леопольдовны, положение Елизаветы было неустойчивым. Императрица не любила сестру. За этой неприязнью скрывалось многое — жгучая зависть к счастливой судьбе, беззаботной веселости молодой девушки, не познавшей, как она, Анна, ни бедности, ни унижений. Елизавете почти ничего не нужно было делать, чтобы возбудить ненависть царицы: достаточно было появиться на бале в новом платье, с бриллиантами в великолепных пепельных волосах, с улыбкой Афродиты на устах, вызвав шелест восхищения в толпе гостей. Анна мечтала выдать Елизавету за-муж куда-нибудь подальше от России, но опасения иметь за рубежом страны дочь и, возможно, — внука Петра Великого — пересиливали: Елизавета оставалась по-прежнему в девках. Впрочем, цесаревна особенно не грустила. Вокруг нее сложился кружок молодых людей, среди которых были знаменитые деятели ее будущего царствования — братья А.И. и П.И. Шуваловы, М.И. Воронцов, фаворит цесаревны А.Г. Разумовский, и они вместе славно проводили время — на охоте, в праздниках, развлечениях. В 1740 году умерла Анна, на престол вступил Иоанн Антонович, регентом при нем стал Э.И. Бирон, которого вскоре сверг Б.Х.Миних. Правительницей России при сыне была Анна Леопольдовна, женщина ума негосударственного, малоинициативная и ленивая. Фактически власть после отставки Миниха перешла к А.И. Остерману, политику опытному, но совершенно непопулярному. Явная слабость власти, а более — непрерывная чехарда правителей нерусского происхождения — все это вызывало раздражение гвардии, помнившей славные петровские времена и гордые победы гениального царя, божественный свет которого распространился и на его дочь. Елизавета много делала, чтобы понравиться гвардейцам: она их ласково принимала, соглашалась быть их кумой при крещении детей, была проста, дружелюбна к сподвижникам своего отца и их молодым товарищам. Параллельно она начала вести переговоры со шведским и французским посланниками Нолькеном и маркизом де ла Шетарди, которые надеялись на изменения проавстрийского внешнеполитического курса России, укрепившегося при Анне Леопольдовне. Шведы также полагали, что, помогая Елизавете деньгами, они сумеют, в случае вступления ее на престол, добиться пересмотра условий Ништадтского мира 1721 года и возвращения завоеванных Россией шведских провинций в восточной Прибалтике. Однако эти условия соглашения отпугивали цесаревну, и она затягивала переговоры. События 25 ноября 1741 года положили конец всем колебаниям — Елизавета стала императрицей. Нет сомнений, женщины более красивой, чем Елизавета, в ту пору не было на свете. По крайней мере, так считали современники. Высокий рост, грация, удивительный цвет лица, тонкая талия, пышные пепельные волосы — все это не может полностью передать обворожительности Елизаветы, о которой китайский посол, исходя из собственных представлений о женской красоте, как-то сказал: «Если бы у нее не были такие большие глаза, никто не мог бы остаться в живых, увидя ее». Однако красота была не только даром природы, но и плодом титанических усилий портных, ювелиров, парикмахеров и самой Елизаветы, обладавшей тончайшим вкусом, чувством гармонии и меры. Она прожила жизнь, не спуская с себя глаз, и поэтому больше всех на свете любила только себя и свое отражение в сотнях придворных зеркал, жаждала все новых и новых нарядов и украшений, которые скупали для нее в Европе. Но на этом императрица не останавливалась. Свою власть она широко использовала для регламентирования внешнего вида подданных, особенно придворных, шла ли речь о запрещении надевать дважды одно и то же платье, или о фасоне кафтана, прически, модели маскарадного костюма. Более того, Елизавета установила личный досмотр всех прибывающих в Россию «галантерейных товаров» и отбирала для себя все самое лучшее, иногда — целыми партиями, чтобы лишить других дам источников совершенства. Однако тирания моды не была в тягость высшему обществу. «Ухищрения кокетства» были так сильны, что захватили даже мужчин, породили в сатире осуждаемый моралистами об-раз стиляги-петиметра, который с утра до вечера думает о красоте ногтей, прическе, бантике на шпаге, мушках на щеках, да еще о кокетке, которая должна все это оценить. А между тем речь идет о поколении детей, отцы которых стонали от узких петровских кафтанов и требовали непременно положить им в гроб некогда сбритую по воле грозного царя бороду. Характер императрицы был не столь безупречен, как ее внешность. Один из современников писал: «Сквозь ее доброту и гуманность в ней нередко просвечивает гордость, высокомерие, иногда даже жестокость, но более всего подозрительность... Зато императрица вполне владеет искусством притворяться». Особенно хорошо понимали это придворные, слуги и близкие государыни, которые немало страдали от ее придирок, подозрений, грубости. Общение с императрицей было делом весьма сложным. Екатерина II вспоминала: «Было множество тем для разговора, которые она не любила: например, не следовало совсем говорить ни о короле прусском, ни о Вольтере, ни о болезнях, ни о покойниках, ни о красивых женщинах, ни о французских манерах, ни о науках — все эти предметы разговора ей не нравились. Кроме того, у нее было множество суеверий, которых не следовало оскорблять; она также бывала настроена против некоторых лиц и склонна перетолковывать в дурную сторону все, что бы они не говорили, а так как окружающие охотно восстанавливали ее против очень многих, то никто не мог быть уверен в том, не имеет ли она чего-либо против него. Вследствие этого разговор был очень щекотливым». Страшен был гнев императрицы, ее божественные черты уродливо искажались, лицо наливалось пунцовой краской и она начинала визгливо кричать, не стеснялась и рукоприкладства. В чем-то она очень напоминала отца — человека импульсивного, тяжелого, неуравновешенного и беспокойного. У нее был отцовский темперамент, нервная подвижность, которая гнала ее с одного места на другое, делая жизнь окружающих подлинной мукой. Как и отец, Елизавета была легка на подъем и любила путешествовать. Зимний путь из Петербурга в Москву она пролетала за 48 часов, меняя лошадей через каждые 20—30 верст. Кажется, что большая часть этих путешествий была лишена смысла, а тем более — государственной надобности. Скорее это была прихоть, безотчетное желание смены впечатлений, каприз. Характер Елизаветы не был отшлифован воспитанием, она не знала, что такое труд, терпение, ей были неведомы напряженное умственное усилие, тяжелая государственная работа. Она превратила собственную жизнь в вечный праздник, королевой которого постоянно и была. Но все же ее праздничная жизнь имела свои теневые стороны. Современники замечали, что императрица могла поздно вечером внезапно покинуть дворец и провести ночь в каком-нибудь другом месте, куда гнал ее уже не каприз, а страх. Все 20 лет своего царствования Елизавета не знала покоя: страх ночного переворота никогда не покидал ее. Подлинная страсть к перестановкам и перестройкам дворцовых комнат объясняется также бо-лее страхом, чем погоней за новизной впечатлений. Она не смыкала по но-чам глаз и ложилась не ранее шести утра, перенося на самый поздний час ужины, обеды, развлечения. Все, естественно, должны были приспосабливаться к полночной жизни императрицы. Елизавета была истинной дочерью своего времени, когда в искусстве царил стиль барокко. Именно барокко с его капризными завитками, причудливыми изгибами, легкомысленной и чувственной роскошью как нельзя лучше подходило Елизавете и служило ей драгоценной оправой, как редкостному бриллианту. И Елизавета не жалела денег на эту оправу, не глядя подписывала счета, которые подавал ей великий Мастер — Франческо Бартоломео Растрелли, чей веселый итальянский гений отразился в несравненных архитектурных шедеврах, до сих пор поражающих нас изяществом, роскошью и величием. Все внутреннее убранство великолепного Царскосельского дворца говорило о том, что Елизавета живет как бы в земном раю, а всякое ее появление перед гостями представлялось чудом: в сверкающей под лучами солнца анфиладе комнат и залов, уходящих в какую-то теплую зеркально-золотую бесконечность, появлялась блистающая точка. Она все увеличивалась и увеличивалась, на зрителей накатывалась, нарастая, волна света, шороха тканей, аромата — к гостям приближалась императрица. О пирах, фейерверках, салютах, заливавших небо и землю фантастическим звездопадом не приходится и говорить — так роскошны, сложны, искусны они были, так любила «огненные потехи» царица. Г.Р. Державин называл пору правления Елизаветы «веком песен». Так и было. Елизавета обладала незаурядными музыкальными способностями, любила музыку, сама сочиняла песни. Благодаря ей в России появились гитара, мандолина, арфа, многие другие инструменты, расцвели оперное искусство, балет. Наслаждалась государыня и редкостным музыкальным чудом — изобретенным чехом Марешом роговым оркестром, который включал в себя десятки рогов разной длины. Слушать его можно было только под открытым небом и на порядочном расстоянии — так громок был звук живого органа, состоявшего из крепостных музыкантов. Но особенно сильно любила царица драматический театр. Елизавета была самой частой зрительницей многочисленных трагедий и комедий, которые ставились на его сцене. Благодаря театральным пристрастиям Елизаветы русский зритель познакомился с Шекспиром, Мольером, пьесами русских драматургов, первейшим из которых был Александр Сумароков. Естественно, что заниматься делами между переодеванием для театра или бала было, в сущности, некогда. Да и не умела дочь Петра управлять государством. Видимо, ей поначалу казалось, что это довольно просто: нужно смыть все наросты, искажения, которые образовались на теле российского государства после смерти Петра I в 1725 году и далее править согласно постановлениям и регламентам покойного отца. Но жизнь развеяла иллюзии Елизаветы, и ей ничего не оставалось, как передоверять дела министрам и фаворитам. Но как им было трудно с императрицей! Проходили недели, месяцы, пока она подпишет какой-либо документ. Впрочем, ситуация никогда не становилась драматичной. Бюрократический аппарат, некогда запущенный в ход Петром I, продолжал свою монотонную работу, был жизнеспособен и плодовит. Не следует также представлять царствование Елизаветы в карикатурном виде: оно ознаменовалось множеством важных событий, начиная с открытия в 1755 году Московского университета, Академии художеств (1760) и кончая принятием законов, упрочивших дворянские привилегии, развитием национальной экономики. Спрос на русское железо достиг 100 процентов от его производства, что резко стимулировало промышленное строительство. Несмотря на почти полную отстраненность от дел, Елизавета была полновластной самодержицей и ревниво следила за тем, чтобы никто не смел повелевать ею. Когда церковники надумали убедить царицу восстановить ликвидированное ее отцом патриаршество, они получили решительный отпор — при всем смиренном с виду православии Елизаветы, она оставалась самодержицей и не допускала мысли о возможном соперничестве ее верховной власти ни в одной сфере жизни русского общества. Да, она была неискушена в политике, но это не означало, что она была простодушна и доверчива. В ее политике видны пристрастия, симпатии, капризы, но никогда не найти поспешности и скоропалительности. Какое-то внутреннее «самодержавное чувство» диктовало ей осторожное политическое поведение, позволяло избежать риска для собственной власти, обеспечить стабильность режима и благополучие страны в целом. Среди «скучных» государственных занятий для Елизаветы существовало одно исключение — внешняя политика. Она интересовала императрицу, ибо в те времена была «ремеслом королей». Европа ХVIII века представляла собой большую, недружную семью коронованных родственников, между которыми с годами складывались сложные, запутанные отношения симпатий, антипатий, измен, вражды. Елизавета в полной мере осознавала себя членом этой семьи и жила ее интересами, целиком отдаваясь столь любезному ей миру интриг, слухов и скандалов. А это означало необходимость читать донесения посланников, министров, выдержки из газет, давать указания, подписывать инструкции. И Елизавета это с удовольствием делала, причем проявляла качества неплохого дипломата. У иных людей, знавших императрицу поверхностно, создавалось обманчивое впечатление, что это простодушная, кокетливая и доверчивая красавица, которой можно, при желании, управлять, чтобы добиться своих целей. Но таких дельцов ждало неизбежное разочарование. Француз Лефермиер писал в 1761 году о Елизавете: «Из великого искусства управлять народом она усвоила себе только два качества: умение держать себя с достоинством и скрытность». Оба качества, как мы знаем, для дипломата всегда крайне важны, и они не раз выручали царицу. Во внешней политике Елизавета также исходила из нескольких дорогих ей принципов — так называемой «системы Петра Великого», которая прежде всего предполагала учет национальных, точнее имперских, интересов России. Эти начала были усвоены дочерью Петра с детства, и они естественным образом отвечали ее интересам самодержицы. Следование им придавало политике России определенность и ясность, позволяло довольно успешно вести дела в Европе. Из 20 лет царствования Елизаветы целых 15 оказались мирными — такого история России не знала два столетия. Четыре года Россия участвовала в Семилетней войне (1756—1760). Несмотря на извечную российскую неразбериху, воровство в тылу, непродуманность стратегических планов, русская армия сумела нанести чувствительные поражения непобедимым ранее войскам Фридриха Великого. Нет, оружие Петра Великого не заржавело, и дочь его славы не посрамила! Елизавета официально никогда не была замужем и не имела детей, хотя многим эти утверждения не казались бесспорными. 1730—1740-е годы были порой фавора графа Алексея Григорьевича Разумовского. Примерно с 1742 года стали распространяться слухи о тайном венчании Елизаветы с Разумовским в подмосковном селе Перово. И хотя у нас нет прямых доказательств этого, подозревать, что брак все-таки был заключен, мы можем. Так же неясна история с «князьями Таракановыми», которых одни историки признают детьми Елизаветы и Разумовского, а другие считают племянниками фаворита, сердечно принятыми при дворе бездетной Елизаветы. В конце 1740-х годов на смену Алексею Разумовскому пришел новый фаворит — Иван Иванович Шувалов. Фавориты — отставной и действующий — оказались выше всяких похвал: не случалось им ни скандалить, ни затевать распри между собой. Вообще, при Елизавете на страну снизошел покой: не было ни страшных бунтов, ни ожесточения, за 20 лет императрица не подписала ни одного смертного приговора. В немалой степени это зависело не только от государыни, но и от ее ближних людей, в том числе от Ивана Шувалова. В отношениях Елизаветы и юного Шувалова была своя, неразгаданная тайна. Мало что могло объединять этих людей, и, тем не менее, 12 лет они провели вместе и очень дружно. В Шувалове был шарм, та изящная небрежность светского человека, которой не обладал Разумовский. Он любил наряды, праздники, ту веселую жизнь, которой жила царица. Желание хорошо одеться, изящно выглядеть не рассматривалось Шуваловым как порок — думая о красе ногтей, он оставался дельным человеком. Вместе с тем, Елизавете, вступившей в зрелые годы, которые быстрой вереницей потянулись к ненавистной старости, Ванечка Шувалов давал ощущение молодости, свежести чувств. С ним она останавливала для себя время, была по-прежнему молода. Иван Шувалов был один из немногих людей, которые видели Елизавету в последние дни ее жизни. К концу она резко изменилась. Старость стала для нее настоящим бедствием. Ни многочасовые бдения перед зеркалом, ни новые наряды, оригинальные прически не могли спасти, вернуть божественную красоту. И в отчаянии срывая с себя украшения, она отменяла предстоящие праздненства, спектакли, приемы. Всю осень 1761 года она провела в Царском Селе. Уже давно болела, падала в глубокие обмороки, и не было на свете другого человека, который бы так боялся смерти: само слово это запрещалось произносить при ней. В животном страхе смерти Елизавета отказывалась лечиться, принимать лекарства, слушать советы врачей и соблюдать хотя бы какой-нибудь режим. Развязка наступила на Рождество. Судьбе было угодно, чтобы, прожив всю жизнь как один непрерывный праздник, Елизавета и умерла в великий светлый день, 25 декабря 1761 года. Накануне она тихим голосом простилась с наследником престола Петром Федоровичем и его женой Екатериной. Хоронили императрицу уже в новом 1762 году. В роскошной серебряной робе с кружевными рукавами и золотой короной на голове она, даже отправляясь на тот свет, была одета, как истинная модница. При новой государыне заметно изменились нравы: народ бежал смотреть уже не на смертную казнь — кстати, взойдя на престол, Елизавета ее отменила, — а ломился в театр. И вообще императрица старалась многие прежде бытовавшие привычки истребить и предать забвению. Кое-какие старинные московские забавы подверглись официальному запрету: в обеих столицах отныне нельзя было иметь медведей, «а кто к оному охотник, держали б в деревнях своих и по ночам бы не водили». Кроме медведей, Москва сердобольная лишилась и еще одной своей давнишней «достопримечательности»: строго-настрого возбранялось выпускать колодников, которые «ходят скованные на цепях и в железах по нескольку человек, в числе коих бывают и пытанные в разодранном платье, тако, что и тело видно». Бродя не только по дворам, но и по Красной площади в рядах, они просили милостыню «необыкновенно нараспев, с криком», отчего, как считал генерал-полицмейстер, «немалое предосуждение, а особенно от чужестранных послов произойтить может». Запрет коснулся и некоторых развлечений, внедрявшихся прежней царицей: «Ея Императорское Величество указать соизволила, чтоб впредь, кроме иностранных Послов и Посланников, и прочих министров, никто в домах своих из ружья ни из какого, как по птицам, так и просто для забав отнюдь не стреляли. А ежели впредь, кто будет стрелять: за то с самих помещиков и протчих хозяев брать штрафа за каждый выстрел по тысяче рублев; а буде люди их будут стрелять без ведома помещиков своих и протчих хозяев, за то их ссылать на каторгу».

Luna: Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов Новости Стр. 52 Царица часто страдает от подагры (dе lа gоuttе), так что если бы даже и предполагать в ней расположение и склонность к кабинетным занятиям, то все таки она не в состоянии управлять сама. По этому, она в действительности вмешивается только в то, что касается развлечений, и поощряет лишь своих придворных окончательно разоряться посредством безумной роскоши. Что же касается до управления, то она ссудила свое имя герцогу курляндскому. Гр. Остерман кажется товарищем герцога, но на деле это не так. Правда, что герцог советуется с ним, как с просвещеннейшим и опытнейшим из русских министров, однако не доверяет ему по многим причинам. Он следует его советам только тогда, когда они одобрены евреем Липманом, придворным банкиром, человеком чрезвычайно хитрым и способным распутывать и заводить все возможныя интриги. Этот еврей, единственный хранитель тайн герцога, его господина, присутствует обыкновенно при всех совещаниях с кем бы то ни было — одним словом, можно сказать, что Липман управляет империею*). Принцесса мекленбургская, супруга принца бевернскаго, такого же характера, как и тетка ея, и старается подражать ей во всем, что удаляет от нея привязанность народа и многих знатных. Хотят однако ей приготовить корону, но ей придется бороться с двумя партиями: одна герцога голштинскаго, другая великой княжны Елизаветы; первая из них слаба на столько, на сколько прочна последняя. Большая часть армии за дочь Петра Bеликаго, также как и многие из *) О нем говорено выше на стран. 13, примеч. 5. Стр. 53 тех, которые из надежды или опасения выказывают себя благоприятетвующими герцогу. Последний истинными друзьями имеет только принца гессен-гомбургскаго, Головкиных, Куракиных, гр. Bладислuвича Рагузинскаго, Неплюева и министров. Деньги чрезвычайно редки в России. Большая часть полей остается необработанными по 5 и 6 лет. Жители пограничных областей спасаются к соседям; в особенностиУкрайна ныне почти совершенно пуста*). Продолжают самыя строгия розыскания участников Долгоруких. Чем более вникают в дело, тем более открывается виновных. Уже казнены смертью во внутренности московского замка (dаns l’intеriеur du сhаtеаu dе Mоsсоu) более 86 заговорщиков, и более 200 лиц недавно арестованы по тому же делу. tрудно предвидеть, какой будет исход сильнаго бро-жения, которое царствует теперь в России. Bеликая княжна Елизавета живет в своем дворце очень уединенно: у ней приняты величайшия предосторожности для предупреждения несчастия. Полагают, что она всегда одинаково (?) расположена к князю(?) Нарышкину, который, как уверяют, живет, как француз, под вымышленным именем и что будто ему княжна обещала свою руку. 10) (Следует список наградам 28 февраля 1740 г. по случаю заключения мира с турками: он есть в современных русских ведомостях). Примечание. 10) 0 каком то князе Алексее Нарышкине упоми- *) Это известие вполне подтверждается тремя манифестами 1734 г., которыми приглашались бежавшие из России снова возвратиться туда. 31 июля того же года, кабинет министри докладывали однако, что «надеяться не можно, чтобы все оные беглецы возвратиллсь», почему тогда и полагалось возвратить их из Польпш военною силою. Стр. 54 нается в депешах саксонскаго министра Зума и секретаря его Пецольда при известиях о заговоре Долгоруких в 1739 году. Здесь разсказано, что Долгорукие имели тайныя сношения с Франциею и Швециею (если бы это было справедливо, то конечно упоминалось бы в секретной инструкции французскому посланнику, и он, наверное, не говорил бы в своих депешах так поверхностно о заговоре Долгоруких); что посредствующим в этом деле лицом был князь Алексей Нарышкин, за десять лет перед тем удалившийся во Францию по случаю желания Алексея Долгорукаго отделаться от него, как сторонника Елизаветы; что, наконец, в 1739 г. у Долгоруких было намерение превозгласить Елизавету и князя Нарышкина императрицею и императором (Неrmаnn's Gеsсhiсhtе dеs russ. Stааtеs, IV, 605 — 606). Обращаясь к русским известиям, находим у Бантыш Каменскаго, что Семен Кириллович Нарышкинъ(род. 1710 года) сначала служил камер-юнкером при дворе, а после смерти Анны Иоанновны уехал в чужие краи, так как в России давали тогда первенство иноземцам; что при восшествии на престол Елизаветы он получил звание чрезвычайнаго посланника при лондонском дворе, был там год и семь месяцев, возвратился потом в Петербург, отличался щегольством, имел в карете зеркальныя стекла, а на кафтане шитое серебром дерево, котораго сучья и листья расходились по рукавам; наконец он был андреевский кавалер, завел домашний театр и т. д. (Словарь достопамят. людей, M. 1836 г., IV, 9—10). Bот еще какия сведения о Нарышкине встречаем в Gеnеаlоgisсh - Ниstоrisсhе Nасhriсhtеn за 1742 и 43 годы (ХLVI, 930 и LХ, 1124): «После отзыва из Лондона русскаго посланника кн. Щербатова, свояка несчастнаго графа Остермана, прибыл 23 Стр. 55 февраля 1742 г., вместо него, камер-юнкер Нарышкин и 27 имел первую аудиенцию, а кн. Щербатов — прощальную. Новый посланник жил до сих пор инкогнито в Париже под именем tеnkin — он дальний родственник императрицы... 20 декабря 1743 г., князь Нарышкин, который более 20-ти лет жил за границею, возвратился обратно в Петербург, и на следующий день, когда представлялся императрице, был принят ею особенно милостиво. Прекрасныя сведения о иногих предметах, приобретенныя им во время заграничных путешествий, побудили императрицу поручить ему заведывание императорскою академиею наук, чтобы поставить ее на ту степень, на какой она находилась при Петре I (когда она еще не существовала)»... Остальную переписку Шетарди читать здесь

Lady Shadow: Luna, спасибо!

Luna: Анна Гавриловна Ягужинская. Конфискация Павловского Первым браком П.И. Ягужинский был женат на Анне Федоровне Хитрово. Однако семейная жизнь приносила Павлу Ивановичу одни огорчения. Жена очень скоро обнаружила признаки тяжелой душевной болезни. Во время частых отлучек мужа она впадала в черную меланхолию, приступы которой иногда сопровождались буйством. При отъезде Ягужинского к венскому двору в 1720 г. болезнь настолько усилилась, что домашние донесли об этом хозяину. Вернувшись из посольства, граф увидел, что тревога домочадцев была не напрасной. Десятилетняя брачная жизнь и трое детей остановили его перед окончательным решением. Он решил терпеть посланные судьбой несчастья и надеялся, что в его присутствии припадки прекратятся. Но этого не произошло. Слухи о диких выходках жены генерал-прокурора дошли до императорского дома. По настоянию Петра Ягужинский начал бракоразводное дело. 22 сентября 1722 г. он подал прошение в Синод, в котором указывал на многие «закону христианскому противные поступки и иные мерзости» своей жены и невозможности ни ему, ни детям дальше жить с ней. При прошении были приложены показания свидетелей поведения Ягужинской, где было сказано, что она «чинила такие мерзости и скаредства, какие не точию словом произносить, но и писать зело гнусно и мерзко, яко зело непотребные и приклада не имеющие». Из того, что бумага все же терпела, сообщалось, что графиня убегала из дома и ночевала неизвестно где, вела знакомство с «непотребными и подозрительными женщинами», бродила по улице раздетая, скакала «сорокой», однажды ворвалась в церковь, оскорбила священника и побросала на пол священные предметы. Синод, не вынося окончательного приговора, послал к Ягужинской ее духовника для увещания. Та призналась во многих возводимых на нее обвинениях. Но при этом заявила, что делала все это «в беспамятстве своем в меланхолии, которая де случилась в Петербурге в 1721 г., и в скорби да печали от разлучения с сожителем и детьми своими, от скуки и одиночества». Ягужинской запретили выезжать из дома, но она все-таки вырвалась и опять принялась за прежнее, да еще заявила, что за ней есть «слово и дело». Эта формулировка означала, что она знает какое-то важное государственное преступление: готовящийся заговор, хищение казны или что-нибудь в этом роде. Такого человека полагалось взять под арест и тщательно допросить. Граф навел справки и выяснил, что никакого «слова и дела» за женой не обнаружено, и что и под арестом она совершала поступки паче скотского». Он взял ее обратно домой и «дал ей волю во всяком довольстве жить и ездить, гулять по ее собственной воле; но она не токмо чтобы в доме чинно жить, одну ночь токмо в доме ночевала». 21 августа 1723 г. Синод признал брак Ягужинских расторгнутым по вине жены, которую отослали в монастырь «на неисходное до смерти житие» - сначала в Александровскую слободу, а потом в «крепкожительный» Переяславский Федоровский монастырь. Содержание ее было отнесено на счет бывшего мужа. Ягужинский тут же, буквально на второй день после заточения бывшей жены, подал прошение о разрешении вступить во второй брак. Невесту себе он уже присмотрел, это была дочь великого канцлера Гаврилы Ивановича Головкина Анна. Но этим дела с первой женой не кончилось. Монастырская затворница подала прошение в Синод, в котором называла себя невинно пострадавшей, и хотя и признавала за собой психическое расстройство, но не прелюбодеяние. В ответ Ягужинский представил несколько писем, обличающих связь его бывшей жены с И.Г. Левенвольде, и предложил прочесть их при полном соборе всего монастыря. Ягужинская после этого два раза убегала из заточения, но оба раза была поймана. За побеги ее перевели в отдаленный девичий монастырь, «что в горах», на реке Шексне, Белозерского уезда. Дальнейшая ее судьба неизвестна. Все, что мы знаем о характере отношений Ягужинского с первой женой, известно только из бракоразводного дела. Беспристрастно ли оно велось? Не шел ли Синод на поводу у всемогущего вельможи? Заметим, Ягужинский был генерал-прокурором, под надзором которого находились все коллегии, а Синод был одной из таких коллегий. Слишком поспешное решение освобожденного от брачных обязательств супруга жениться вторично бросает тень на его по видимости безупречное отношение к первой жене. Сын Ягужинского от этого брака еще мальчиком в 1723 г. был послан отцом на обучение в Германию, где и умер 9 августа 1724 г. Дочери жили при отце и, достигнув совершеннолетия, вышли замуж: Наталья за графа Ф.И. Головина, Екатерина за В.А. Лопухина и Прасковья за князя С.В. Гагарина. 10 ноября 1723 г. при дворе с огромной пышностью была сыграна свадьба генерал-прокурора Ягужинского с Анной Гавриловной Головкиной. Второй брак графа оказался куда более счастливым, чем первый. Головкина не была хороша собой, лицо ее было рябым от оспы, но она была статной и представительной дамой, отлично усвоила светские манеры, была общительна, хорошо говорила по-французски и по-немецки. Она стала помощницей Ягужинского в делах и спутницей в путешествиях. Кроме того, Головкина хорошо владела искусством придворной интриги, имела обширные связи и родню и этим немало помогала карьере мужа. От брака с Головкиной у П.И. Ягужинского были три дочери. Старшая - Анастасия, о судьбе которой почти ничего не известно. Эта безвестность дала простор литературной фантазии. Уже в наше время Анастасия Бестужева стала героиней романа Нины Соротокиной «Гардемарины, вперед!». Затем появилась его экранизация - популярный кино-цикл о гардемаринах. Две другие сестры состояли фрейлинами при дворе. Средняя, Мария впоследствии вышла замуж за графа А.М. Ефимовского, младшая Анна - за П.Ф. Апраксина, который имел в свете прозвище «Шишка» В семье Воронцовых существовало предание, что в Анну Ягужинскую был влюблен Роман Илларионович Воронцов, отец Екатерины Дашковой, но их брак по каким-то причинам не состоялся. С Апраксиным она была несчастлива: муж увез фрейлину Елизавету Кирилловну Разумовскую и женился на ней при жизни первой жены. Анна Ягужинская постриглась в монахини под именем Августы и кончила дни игуменьей Фроловского монастыря в Киеве. Единственный сын Павла Ивановича Ягужинского от второго брака Сергей родился в 1731 г. В 1743 г. оставшаяся вдовой Ягужинская второй раз вышла замуж за Михаила Петровича Бестужева-Рюмина. Родня Бестужева была недовольна этим браком, так как над семьей Головкиных уже пронесся ураган царской немилости. Брат Анны, Михаил Гаврилович Головкин сильно возвысился в короткое правление императора — младенца Ивана Антоновича и правительницы Анны Леопольдовны. За это ему пришлось жестоко поплатиться после прихода к власти новой императрицы Елизаветы Петровны. Он был лишен дворянства и чинов и сослан на поселение под Иркутск, все его имения были конфискованы. Неприязнь к сестре опального министра Елизавета на время затаила. Более того, в апреле 1743 г. она сама обменяла кольца жениха и невесты при сговоре его сестры Анны Ягужинской. В мае сыграли свадьбу. Новобрачным суждены были всего два месяца совместной жизни. Не зря опасались Бестужевы, зная беспокойный нрав Анны Гавриловны, что она навлечет на себя гнев императрицы. Так оно и произошло. В июле того же 1743 г. разразилось так называемое «Лопухинс-кое дело». Степана и Наталью Лопухиных, а также Анну Бестужеву заподозрили в неприязни к императрице и желании вернуть к власти малолетнего Иоанна Антоновича и его мать. 26 июля во вторник, в 4 часа пополудни на даче Бестужевых под Петергофом появился офицер с указом императрицы. Главе семьи предписывалось оставаться на месте и никуда без особого распоряжения не уезжать, а Анна Гавриловна со старшей дочерью Анастасией должны были ехать ко двору (на самом деле — в тюрьму). Анастасия Ягужинская со страху показала все, что хотели от нее следователи. Анна Гавриловна же и под пыткой не признала выдвинутых против нее обвинений. 31 августа она взошла на эшафот. Ее приговорили к урезанию языка и колесованию, но по решению императрицы вместо колесования Бестужева была бита кнутом и сослана в Якутск. Здесь бывшая статс-дама под крепким караулом, полуголодная, в разваливавшемся от ветхости и сырости доме прожила до 1760 г. Лишь немного не дождалась она смены царствований, когда все фигуранты политических дел Елизаветинского времени были возвращены из ссылок новой императрицей Екатериной II. В 1828 г. могилу Анны Бестужевой отыскал ссыльный декабрист А.А. Бестужев (Марлинский). И хотя родство его с опальной статс-дамой было более чем отдаленным, он посвятил ее памяти несколько стихотворных строк. Дома Ягужинского в Петербурге были превращены в привилегированные гостиницы: здесь размещались иностранные послы. На конфискованном дворе в Москве разрешалось жить только детям осужденной, муж должен был немедленно съехать. В планы императрицы Елизаветы изначально не входило лишение детей петровского генерал-прокурора их имений. Недвижимость предполагалось разделить между наследниками, а до их совершеннолетия оставить в опеке. Второй муж Анны Гавриловны, Михаил Петрович Бестужев-Рюмин — русский посланник в Стокгольме, Дрездене и Париже избежал царского гнева, но заслужил упреки от потомков, так как «имел не только подлость отречься от своей несчастной жены, но даже не ходатайствовал о смягчении ее участи». Он был смертельно напуган и крайне раздосадован событиями июля 1743 г. Два месяца его продержали под домашним арестом на петергофской даче. Он употребил все свои связи, чтобы оправдаться перед императрицей: забрасывал влиятельных при дворе вельмож письмами, всячески открещивался от «богомерзкой и непотребной бывшей жены». «Я на ней женился со всемилостивейшего позволения Ея Императорского Величества, — писал он Воронцову, — и только два месяца с нею жил, и истинно, двух недель добрых и спокойных с ней себе не видал, и в то время худого и непотребного ничего за ней не приметил». На последнее обстоятельство Бестужев особенно напирал, так как недоносительство не только о делах, но и о разговорах, направленных против царствующей особы, считалось преступлением. Бестужев стал сразу проситься за границу, с какой-нибудь дипломатической миссией. Пошел даже слух, что он продает свои имения и не собирается возвращаться в Россию. Слух рассеялся, и Бестужев был отправлен посланником к Саксонскому двору, в Дрезден. Здесь он задумал жениться второй раз, при жизни первой жены. В свое оправдание он писал в Россию, надеясь что его слова будут переданы императрице: «Жалование же ей, винной, живота, мне невинному в отягощение быть не может; да по таким криминальным делам, как по уложению церковному, так и по правам гражданским, супружество и само собою разрушается, и хотя бы она и жива была, но для меня за умершую почитается». Несколько лет Бестужев ждал разрешения императрицы и женился, так и не дождавшись его. Елизавета постфактум разрешила этот брак. Детей от этого брака у Бестужева не было, все его наследство перешло к мужу сестры — Михаилу Никитичу Волконскому. Может сложиться впечатление, что М.П. Бестужев-Рюмин был совсем ничтожный человек. Однако и современники, и историки видели в нем немало достоинств. Это был толковый дипломат, и там, где этого требовали интересы дела, он мог быть и прямым, и смелым. .

Luna: Lady Shadow пишет: Luna, спасибо! Lady Shadow, не за что , выкладываю еще.

Анастасия: спасибо огромное!!

Luna: Анастасия пишет: спасибо огромное!! пожалуйста

Luna: Рост французского влияния в Poccии Н. П. Василенко. Французское влияние в России не могло установиться сколько-нибудь прочно ранее начала XVIII века. К концу царствования Петра I оно только еще начиналось. При ближайших преемниках Петра внешние условия для роста французского влияния в России также не были благоприятны. Это приходится сказать особенно о царствовании Анны Ивановны и о правлении Анны Леопольдовны. Тогда господствовали в русском центральном правительстве немцы и, естественно, давалось предпочтение всему немецкому. С восшествием на престол Елизаветы Петровны картина меняется. Французское влияние широкой струей врывается в русскую жизнь. Пребывание в Петербурге французского посла де-ла-Шетарди, приехавшего с блестящей свитой, завязавшего большие связи в русском обществе, тратившего огромные суммы, чтобы вести открытую жизнь и этим путем оказывать влияние на русские дела, в значительной степени способствовало популярности французов и вызывало естественное подражание в русском высшем обществе всему французскому. Шетарди с лейб-медиком Лестоком, происходившим из французских протестантов, содействовали возведению Елизаветы Петровны на престол. Шетарди некоторое время пользовался у императрицы влиянием и на внутренние дела. Вице-канцлеру Бестужеву-Рюмину пришлось вести с ним продолжительную и упорную борьбу. Сама императрица, которую прочили когда-то в невесты французскому королю или кому-нибудь из французских принцев, воспитывалась во французском духе, хорошо знала французский язык и питала всегда симпатию к Франции и всему французскому. В 1746 году Вольтер в своей вступительной речи в Академии Наук восхвалял русскую императрицу за ее покровительство французской речи и вкусу. Любимцы и придворные Елизаветы Петровны — Воронцовы и Шуваловы — разделяли ее симпатии к Франции. Гр. А. Р. Воронцов воспитывался в Париже и на некоторое время поступил даже на службу в королевский полк. Гр. К. Г. Разумовский, будущий гетман Малороссии, воспитывался также в Париже. Русский посланник во Франции кн. А. Д. Кантемир, имел связи с Монтескье и другими французскими философами и покупал французские книги для вице-канцлера Воронцова. В библиотеке И. И. Шувалова был большой подбор французских книг, которыми пользовалась кн. Дашкова. Гр. А. Р. Воронцов переписывался с Вольтером, а И. И. Шувалов — с Вольтером и Гельвецием. Когда Вольтер задумал писать историю Петра Великого, ему посылались из России архивные сведения, которые предварительно переводились на французский язык.При таких обстоятельствах новая волна французов хлынула в Россию. Как всегда в таких случаях преобладали авантюристы. Много между ними было лакеев, кучеров, поваров, разных предпринимателей. Некоторые по несколько раз в год меняли свои профессии, выдавали себя за “кавалеров”, желая скрыть свое происхождение. Им доверяли. Они имели даже успех, нередко становились гувернерами, воспитателями русских детей. В то же время поездки русских во Францию учащаются, особенно после заключения в 1756 году франко-русского союза. “В Петербурге видно только, — пишет француз Пикор, — едущих и возвращающихся. Одни едут учиться, другие, как Фонвизин, советоваться, между прочим, с докторами, третьи — в качестве туристов и т. д.”. Влияние французской культуры на русскую в царствование Елизаветы Петровны делается очень сильным. На ряду с итальянскими появляются и французские архитекторы; в России начинает преобладать французская мебель, статуи, картины, французские костюмы, французские танцы, французская кухня. Начинает входит в моду французский театр. Воспитание молодого поколения ведется во французском духе. Первые учителя и учительницы — иностранцы, по отзыву историка Татищева, были очень неудовлетворительны. Французы, в этом отношении, не составляли исключения. Количество французов, гувернеров и гувернанток, особенно увеличилось при Елизавете Петровне, когда обучение французскому языку сделалось необходимым. Моральный и умственный уровень учителей был так не велик, и так часто люди без всякой подготовки, кучера, лакеи, выдавали себя за гувернеров, что в 1750 году правительство обязало иностранцев-преподавателей держать особый экзамен при Академии Наук. Существенно это не могло улучшить дела. Потребность в учителях была велика, дипломированные учителя были дороже. Поэтому, дипломов при найме учителей обыкновенно не спрашивали. Нанимали по-прежнему кого попало. Что касается учебных заведений, то они мало служили в это время проводниками французской культуры. При Петре было приглашено несколько французских профессоров: анатом Дювернуа, астроном Делиль, математик Бернульи. Они учеников не имели просто потому, что русские не знали тогда французского языка. При Анне Ивановне Миних реорганизовал кадетский корпус, ввел в нем преподавание французского языка на ряду с немецким. Из 282 учеников 91 выбрали изучение французского языка. Московский университет при Елизавете Петровне был организован по немецкому типу. Французская культура при его посредстве проникала слабо.С расширением среди русских знания французского языка французские книги находили себе все больший и больший доступ в русскую среду. В более ранних русских библиотеках А. А. Матвеева и Остермана французских книг еще мало, но уже в библиотеках Воронцова и И. И. Шувалова, в царствование Елизаветы Петровны, они преобладают. При Елизавете Петровне пьесы Мольера разыгрывались во французском театре в Петербурге; сочинения Расина, Мольера, Вольтера и других французских писателей получают более широкое распространение среди русской публики. Увлечение французским имело и свои дурные стороны. Наиболее вдумчивые русские люди начали их замечать и вести борьбу против французомании еще с конца царствования Елизаветы. Сумароков, например, зарекомендовавший уже себя, как драматический писатель, поднял в 1759 г. в журнале “Трудолюбивая Пчела” вопрос “о истреблении чужих слов из русского языка”. “Сказывали мне, — пишет Сумароков, — что некогда немка Немецкой слободы говорила: “Mein муж kam домой, stieg через забор и fiel ins грязь. Это смешно. Да и это смешно: “я в дистракции и дезеспере; аманта моя сделала мне инфиделите, а я ку сюр против риваля своего буду реванжироваться”. О порче русского языка того времени говорит в своих “Записках” и воспитатель Павла Петровича Порошин. “Иные русские, — пишет он, — в разговорах своих мешают столько французских слов, что кажется, будто говорят французы и между французских слов употребляют русские. Иные столь малосильны в своем языке, что все с чужестранного от слова до слова переводят в речах и письме”. Борьба против иностранного влияния продолжалась потом в сатирических журналах екатерининского времени и в других литературных произведениях. Увлечение иностранным и уродование русского воспитания зло высмеяны в комедиях Фонвизина. Резкую оценку иноземного влияния на русскую жизнь сделал впоследствии известный историк кн. М. М. Щербатов в своем памфлете “О повреждении нравов в России”.

Звезда моя: Luna, большое спасибо! Ты, случайно, не истфак заканчивала?

Звезда моя: Здесь выложены старая и современная фотографии площади, в центре которой до 30-х годов ХХ века находилась Сухарева башня, в которой располагалась Навигацкая школа. Рассказано немного об ее истории и причинах сноса.

Анастасия: Звезда моя благодарю!

Звезда моя: Еще одна довольно интересная статья о Навигацкой школе О военно-морском институте или о том, как 304 года назад была создана "Навигацкая школа" Это выходящее своим фасадом на Неву на набережной лейтенанта Шмидта старинное здание известно жителям и гостям Санкт-Петербурга как одно из старейших высших военно-морских училищ, называемое ныне Военно-морским институтом. Морякам последних поколений оно больше известно как наиболее престижное и почитаемое на флоте Высшее военно-морское ордена Ленина, Краснознаменное, ордена Ушакова училище имени М.В. Фрунзе. Но, мало кто из проходящих мимо него знает, что это самое первое в истории России не только военно-морское и не только военное, но и самое первое российское техническое учебное заведение – своеобразный памятник отечественному высшему инженерно-техническому образованию. Но начиналось все не в Санкт-Петербурге, а в Москве по воле молодого русского Царя Петра I. Допетровская Россия, пережившая трехсотлетнее татаро-монгольское иго, а затем разоренная недругами и плотно ими же блокированная, безусловно, в техническом плане отставала от быстро прогрессирующих европейских государств. Все проникающие в Россию технические новшества были, как правило, связаны с именами зарубежных специалистов. Иностранные купцы вывозили из России, главным образом, пушнину и различные товары народных промыслов. Единственно, чем могла в то время гордиться Россия – это популярные за рубежом корабельные якоря, так и получившие приставку к названию – "русские". Достижение равноправия в международной торговле и создание достаточного экономического, технического и военного уровня, требовали наличия мощной армии и флота, развития новых промышленных отраслей. А для этого требовалась многочисленная армия разнопрофильных специалистов – кораблестроителей, навигаторов, фортификаторов, артиллеристов, металлургов, экономистов и многих других для создания, обслуживания и руководства новым техническим производством. Научно-технической базы для их подготовки в России того времени не было – все образование ограничивалось приходскими школами, в которых ученики могли получить только начальные гуманитарные и богословские знания. Основными предметами в них кроме богословских были греческий и латинский языки, славянская грамматика, стихосложение и риторика. В некоторых преподавалась и математика, но ограниченная только действиями с целыми числами и дробями. Первой попыткой создания высшей школы было открытие в 1685году Славяно-греко-латинской академии, на которую возлагались надежды по подготовке различных государственных чиновников. Но из-за отсутствия необходимого преподавательского состава обучение в ней велось только по филологии, философии и богословию. К тому же времени относится и не совсем удачный опыт подготовки "спецов" за рубежом. Такая подготовка, во-первых, не могла быть массовой; а, во-вторых, была очень обременительна для скудной российской казны. Поэтому с 1698 года началась разработка самостоятельной подготовки технических кадров. 14января (25пон/ст) 1701 года Указ Императора Петра I официально утвердил создание в России первой государственной светской школы – "Школы математических и навигацких наук", или как чаще ее называют – просто "Навигацкой школы". Первоначально школа размещалась в палатах Большого Хамовнического полотняного двора в подмосковном тогда еще селе Кадашеве (Замоскворечье), а в июне 1701 года была переведена в более удобное для обучения и астрономических наблюдений здание – в Сретенскую башню у северо-восточного защитного земляного вала Москвы. Эта не сохранившаяся до наших дней башня более известна в истории как "Сухаревская"- по фамилии командира размещенного в ней до Навигацкой школы стрелецкого полка стольника Л.П. Сухарева. Первоначально школу возглавил боярин Федор Головин, а затем – великий русский математик Леонтий Филиппович Магницкий (1669-1739), отдавший школе 38 лет – с ее открытия в 1701 году и до последних дней своей жизни. Перу Л.Ф. Магницкого принадлежал первый изданный в России в 1703 году для Навигацкой школы учебник по математике, на долгие годы ставший основным учебником российских школ. Среди преподавателей школы были ииностранцы, среди которых особо выделялся профессор шотландского Абердинского университета Г. Фарварсон со своими помощниками навигаторами С. Гуин и Р. Грейс. Обучение в школе подразделялось на три ступени или отделения: "Российская школа", "Цифровая школа" (или "Цифирное отделение") и "Специальные навигацкие классы". В двух первых отделениях обучали чтению, письму и началам арифметики. В третьем отделении изучали геометрию, тригонометрию, черчение, географию, астрономию, навигацию, ведение шканечного (вахтенного) журнала и фехтование. В школу, в соответствии с Царским указом, принимались юноши от 12 до 17 лет без каких-либо сословных ограничений. Как правило, ученики из низших сословий заканчивали обучение после первой или второй ступени и направлялись писарями в Адмиралтейство или на другие низовые административные должности. Наиболее одаренным разночинцам обучение разрешалось продолжить. Дети шляхетского сословия (дворяне) право на дальнейшее обучение получали при положительной сдаче экзаменов за две первые ступени. Самые подготовленные и способные могли завершить обучение в школе через четыре года. Царский указ предусматривал прием в школу как "добровольно хотящих", так и "иных же паче и по принуждению". Необходимость в этом выявилась уже в первый год существования школы – из 180 обучающихся в школе, "добровольцев" оказалось только 4 человека. В последующие годы наплыв "добровольцев" особо не увеличился, и Царь был вынужден издать в 1710 году новый указ, по которому все уклоняющиеся от учебы и государственной службы направлялись на каторжные или тяжелые строительные работы. Сразу же после выхода указа в школу добровольно записалось 250 человек (41 – из знати и 209 – из семей солдат гвардии), а в следующем 1711 году численность обучающихся в школе возросла до 500 человек. Этим же Царским указом было еще раз конкретизировано основное назначение школы – "…школа оная не только потребна единому мореходству и инженерству, но и артиллерии и гражданству к пользе". Первый выпуск школы состоялся в 1705 году. Все 64 выпускника были определены для службы в военных и гражданских государственных учреждениях и на Балтийский флот. Это им предстояло участвовать в первых морских сражениях флота России при Гангуте, Эзелеи Гренгаме, участвовать в северных морских экспедициях, проводить первые гидрографические работы и составлять мореходные карты возвращенных России ее морских владений. Многие из них, несмотря на установленный Царем семилетний срок производства из гардемарин в первый офицерский чин, за заслуги перед Отечеством стали мичманами флота значительно раньше. В 1715 году старшие мореходные классы школы были переведены из Москвы в Санкт-Петербург и преобразованы в Морскую академию (или, как она еще именовалась, – Академия морской гвардии). Это было обусловлено тем, что к этому времени Санкт-Петербург взял на себя функции столичного города, и кроме этого в нем было сосредоточено почти все судостроение и базировался быстро развивающийся и по тем временам практически единственный в России Балтийский флот, там же находилось Адмиралтейство и обеспечивающие флот промышленные предприятия и мастерские. Два младших класса остались в Москве, и до 1752 года Навигацкая школа выполняла функции подготовительного учебного заведения для дальнейшего обучения кадет в Морской академии. Академические классы значительно отличались от навигацких. Во-первых, в Академии могли обучаться только дети знати; а, во-вторых, она стала чисто военным учебным заведением – учащиеся имели оружие и несли караульную службу. Повысились и требования к нарушителям дисциплины – так, например, "…за нехождение в школу быть битым и вычитать за каждый день втрое против получаемого жалования", "…за невозврат из отпуска ссылать на тяжелые каторжные работы". В 1727 году Академия была переведена на Васильевский остров в дом князя Долгорукова, наместо нынешней Академии художеств, а затем во дворец Миниха. В настоящее время здесь размещается Военно-морской институт. В декабре 1752 году Навигацкая школа в Москве была закрыта, а Морская академия преобразована в Морской шляхетский корпус. По новому положению о корпусе в нем должно было обучаться 360 человек "…с последующим назначением только в корабельную службу". Этим положением завершилась славная историческая миссия Навигацкой школы, за полвека подготовившей многочисленные инженерные кадры и передавшей наработку по их подготовке новым высшим учебным заведениям России. Ставший только военно-морским корпус снова был разбит на 3 класса по 120 человек: 1-й старший – гардемарины и подготовительные 2-й и 3-й – кадеты. Из общего числа 30 наиболее способных кадет отбирались для обучения артиллерийскому искусству и 30 – для обучения геодезии и гидрографии. Корпус был элитным учебным заведением. К поступающим в него и к подбору преподавательского состава предъявля-лись очень высокие требования. Так, в числе преподавателей математики и астрономии в корпусе некоторое время был М.В Ломоносов. Шли годы, сменялись эпохи и государственные строи в России. Неоднократно менялось наименование корпуса, изменялась численность обучающихся в нем. В бурную эпоху революций на короткое время Морское училище, (как оно называлось в 1917 году) временно приостановило свою работу. Но уже в сентябре 1918 года на его базе были открыты Курсы командного состава флота, преобразованные в 1922году в Военно-морское училище. В 1939 году училище было отнесено к разряду высших учебных заведений I категории. Но, несмотря на все эти малые и глобальные перемены, училище не прекращало выпускать высокообразованных и квалифицированных специалистов флота, ставших впоследствии не только великими флотоводцами и мореходами, но и прославившими свои имена в науке, искусстве и во многих других отраслях общественной жизни. Среди них прославленные флотоводцы России адмиралы Ф.Ф. Ушаков, Г.А. Спиридов, Д.Н. Сенявин, П.С. Нахимов; славные и бесстрашные мореходы, оставившие свои имена на картах мира – С.И. Челюскин, С.Г. Малыгин, Д.Я. и Х.П. Лаптевы, И.Ф. Крузенштерн, Ю.Ф. Лисянский и поправшие заверение Джемса Кука о недосягаемости Южной Земли первооткрыватели Антарктиды Ф.Ф. Беллинсгаузен и М.П Лазарев. А в Москве после закрытия Навигацкой школы полтора столетия не было никаких морских учебных заведений. В 1940 году в Москве была открыта 1-я специальная военно-морская школа Наркомпроса РСФСР, так же, как и Навигацкая школа, которая после войны была переведена в город Ленинград. Среди выпускников этой школы – бывший Начальник Генштаба Маршал С.Ф. Ахромеев, адмирал А.П. Михайловский, командир легендарной АПЛ "Ленинский комсомол" контрадмирал Л.М.Жильцов. Прямой наследницей Навигацкой школы Императора Петра I и 1-ой морской спецшколы Наркомпроса в современной Москве можно назвать открытую в 2000 году морскую кадетскую школу, гордо и с достоинством носящую имя своей прародительницы – "Навигацкая школа". Кадеты школы выгодно отличаются от своих сверстников не только учебой, но и своими достижениями на различных конкурсных и спортивных мероприятиях. Несмотряна большие дополнительные нагрузки, директор школы капитан Г.В. Андрианов и завуч Н.И. Науменко сумели так организовать учебный процесс кадет, что за свои пять лет школа по завершению каждого учебного года не потеряла из-за неуспеваемости ни одного человека. И на различных общекадетских строевых смотрах кадеты школы также постоянно занимают призовые места. А это уже результат настойчивости, большого служебного опыта и несвойственного каждому человеку терпения заместителей директора школы офицеров запаса полковника С.П. Кажурова и капитана 3 ранга В.И.Гоголя. Не каждому дано в короткие сроки превращать не имевших до этого никакого представления о форме и воинской службе мальчишек в кадет с вполне достаточной для их возраста строевой выправкой и с высокой, по сравнению с обычными школами, дисциплиной. Школа сделала три выпуска своих кадет, большая часть из которых по степени своей общеобразовательной подготовки достойно продолжает обучение в высших учебных заведениях, в том числе и в военных. К сожалению, сейчас выпускники школы не имеют преимуществ при поступления в военно-морские училища – ее кадеты сдают вступительные экзамены на общих основаниях. Неопределенность в возможности поступления и уравнивание кадет с обычными абитуриентами, безусловно, значительно снижают процент желающих продолжить образование в военных учебных заведениях. 25 января каждого года кадеты "Навигацкой школы" по уже сложившейся традиции производят торжественное построение и возложение цветов к памятному камню на Сухаревской площади – месту, где раньше стояла Сухаревская башня, и от которого в России взяло начало инженерно-техническое образование. 2005 г. Получается, что начиная с 1715 года, в Москве оставались только младшие классы Навигацкой школы, и наши 20-летние по фильму (или 18-летние по книге) гардемарины никак не могли в ней учиться... Эх... Еще один ляп.

Mavrosha: Спасибо огромное всем, кто выкладывал статьи. Вот будет свободное время, засяду читать.

Таня Ягужинская: О Ягужинском: ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ За свою ревностную службу и преданность императору Ягужинский не раз награж-дался различными знаками от¬личия, большими имениями и крупными денежными сум¬мами. В самом начале своей карьеры, в июне 1706 года, он получил на Яузе у Москвы в вечное владение остров. 3 февраля 1717 года Ягужинский был пожаловал в Дерптском ок-руге огромным имением, которое он впоследствии продал более чем за 50 тыс. рублей. В феврале 1724 года ему был отдан в вечное владение отнятый у осужденного вице-канцлера Шафирова Мишин остров со всеми людьми и строениями. В мае того же года Пётр I "по-жаловал" ему орден Св. Андрея Пер¬возванного и сделал капитаном, то есть начальником недав¬но учрежденной роты драбантов, или кавалергардов, что бы¬ло очень почетно. На следующий год он получил орден Св. Александра Невского. Он был "пожалован" также преемни¬ками Петра I в графское Российской империи достоинство. Личная жизнь Ягужинского вначале не была удачной. В 1710 году он женился на Анне Федоровне Хитрово. Хотя он получил за женой огромное состояние, сразу сделавшее его одним из богатейших людей России, брак этот не был счаст¬ливым. Его жена оказалась женщина неуравновешенная, склонная к распутству, бездумным оргиям и непредсказуе¬мым поступкам. Вскоре после свадьбы она перестала выез¬жать в свет, а в 1722 году вооб-ще "впала в совершенную ме¬ланхолию" и была настолько больна, что приводила гене¬рал-прокурора в отчаяние. Вскоре необузданные выходки жены заставили Ягужинского подать в Синод прошение, в котором он просил "развязать" его с женой. В качестве ос¬новного мо-тива он выдвинул ее "христианскому закону противные поступки и иные чинимые мерзо-сти... наипаче же бы малые мои дети от такой непотребной матери вовсе не пропали". От этого брака у Ягужинского был сын (умер¬ший в 1724 году) и три дочери. 21 августа 1723 года последовал указ Синода о разводе. Сама же Анна Ягужинская была сослана в Переяславль-Залесский (Федоровский) монастырь, где она умерла в 1733 году. Вскоре после развода Ягужинский женился вторично — на Анне Гавриловне Го-ловкиной, дочери канцлера. От этого брака он имел сына, который дослужился до генерал-пору¬чика и умер в 1806 году, не оставив наследников, и троих дочерей. Вторая жена гене-рал-прокурора Ягужинского, по свидетельству современников, пользовалась славой луч-шей танцовщицы во всем Петербурге, она была "высока ростом, имела прекрасный стан и отличалась приятностью в обхож¬дении". Судьба ее оказалась трагической. После смерти Ягужин¬ского она вышла замуж на обер-гофмаршала М.П. Бестужева-Рюмина, но в 1743 году, за участие в заговоре против Елизаветы Петровны, была наказана кнутом и, "по уреза¬нии языка", сослана в Сибирь. Генерал-прокурор Ягужинский всегда жил на широкую ногу. Он тратил огромные суммы на обстановку, слуг, эки¬пажи. У него были лучшие в столице кареты, так что Пётр I частенько одалживал их у него для своих выездов. Госу¬дарь любил бывать в доме Ягу-жинского, где всегда было ве¬село. Пётр лично присутствовал на свадьбе своего фаворита с девицей Головкиной, а кре-стным отцом у родившегося сына Ягужинского был герцог Голштинг-Готорпский, жених од¬ной из дочерей императора. Отзывы иностранцев о Ягужинском противоречивы. На¬пример, испанский посол при Российском дворе герцог де Лирия отмечал, что Ягужинский — человек умный, спо-соб¬ный, смелый, решительный, "друг искренний, враг яв¬ный". Английский посланник Рондо говорил о нем, как о чело¬веке, который "не имел не-обыкновенных дарований, но придворная жизнь придала ему учтивость в обращении". По его мнению, Ягужинского можно было бы "любить за доброе сердце, если бы природная вспыльчивость, очень час¬то воспламеняемая неумеренностью в напитках, не лишала его власти над рассудком, не побуждала ругать своих луч¬ших друзей и разглашать самые важ-ные тайны". Рондо считал, что в "расточительности он не знает пределов". Совершенно иную характеристику давала Ягужинскому жена английского послан-ника леди Рондо. Она писала, что Ягужинский "весьма красивый мужчина; лицо его хотя не отличается правильностью, но исполнено величия, живости и выражения. В обхожде-нии свободен, даже небрежен, и что в другом показалось бы недостатком воспитания, то в нем весьма естественно, так что никто не может быть им недово¬лен. Владея такою свобо-дой в обращении, что каждое дейст¬вие его кажется как будто случайным, но имеет пре-имуще¬ство привлекать к себе взоры всех, и как бы ни велико было собрание, он кажется первою особою, одарен умом высоким, рассудительностью и живостью, которая так ясно выражает¬ся во всем, что кажется исключительно составляет его ха¬рактер... Если кто просит у него покровительства, то отка¬зывает прямо, если не может оказать его: "Я не могу вам служить, — отвечает он, — потому и потому"; если не мо¬жет решиться вдруг, то назначает просителю время для от¬вета и тогда отвечает: "Я буду стараться по такой и по та-кой при-чине". Но если он уже обещает что-нибудь принять на себя, то скорее умрет, нежели нару-шит обещание... Если первый сановник империи поступает несправедливо, то он порицает его с такою же свободою, как и низшего чиновни¬ка... Теперь его особенно боятся высшие чиновники, потому что его приговоры хотя справедливы, но весьма строги и всех приводят в страх. Весьма к немногим он питал друже¬ство, хотя весьма многим оказывает услуги. Но к тому, кто однажды приобрел его расположение, он всегда остается верным другом". Пётр I возложил на Ягужинского еще одну обязанность — надзор за систематиче-ским проведением так называемых ас¬самблей. Необходимо отметить, что генерал-прокурор прояв¬лял здесь явную неумеренность. Так, современники отмеча¬ли, что Ягужин-ский заставлял гостей пить, хотя бы количе¬ство тостов и обязательного за ними опустоше-ния бокалов превышало все допустимые нормы. Но таковы уж были нра¬вы того жестокого времени. Умер Павел Иванович Ягужинский в 1736 году и похоро¬нен в Невском монастыре. На его надгробном камне было высечено: "В сем освященном храме погребено тело в Возе усопшего высокосиятельнейшего графа, генерал-аншефа, российских орденов кавалера, генерал-прокурора, обер-шталмейстера и кабинетного министра Ея Императорского Вели-чества, Самодержавца Всероссийской, также конной лейб-гвардии подполковника, графа Павла Ивановича Ягу¬жинского. Его сиятельство скончался в Санкт-Петербурге 1736 года апреля в 6-ой день, в начале 53-го лета славы и вечной памяти достойный жизни своея".

Писарь: Здесь развернутое (ок. 15 страниц) исследование о первой жене П. Ягужинского. Сам текст выкладывать не буду, дабы сайт не загромождать (тем более, что он, текст, в .pdf). А вот ссылочку даю: http://pki.botik.ru/books/svir-nadpis1902.pdf

Писарь: Как жила Анна Гавриловна Бестужева в Якутске? http://vecherka.ykt.ru/article.asp?id=3617

Писарь: Здесь Словарь титулов, званий и чинов в истории России. http://rushistory.stsland.ru/Termins2.html

Вики Жигунова: Писарь пишет: Здесь Словарь титулов, званий и чинов в истории России. Спасибо, Писарь. Этот словарик мне еще при подготовке к ЕГЭ по истории пригодится

Mavrosha: Писарь пишет: Здесь Словарь титулов, званий и чинов в истории России. Спасибо, отличный сайт!

Писарь: Обрати внимание, там еще много чего есть по документам.

Roxi: Писарь , спасибо, интересный сайтик!

Писарь: Кому интересно - вот "Гербовник родов". Здесь все гербы русской знати с описаниями и иллюстрациями. Странно, но обычно это за деньги http://gerbovnik.ru/arms/50.html

Tifet: Писарь , спасибо за ссылку! Весьма интересная информация!!!

Таня Ягужинская: Писарь

Писарь: Ну...почти что ВОТ-ВОТ-ВОТ!!!! Неужели мы так никогда не узнаем о судьбе Анастасии?! Вот кое-что о ее двух родных сестрах. Должна же она была быть где-то рядом с ними? Ищем дальше, но пока наслаждаемся тем, что есть! Анна Павловна Ягужинская: 6 февраля 1754 вышла замуж за л-гв. поручика Петра Федоровича Апраксина; день рождения — 22 июля, именин — 25 июля. (фрейлина с 14-го августа 1747) Мария Павловна Ягужинская (29 августа 1732 — 12 ноября 1755):вышла замуж за Андрея Михайловича Ефимовского 14 февраля 1748. Взято отсюда: http://feb-web.ru/feb/rosarc/raf/raf-168-.htm

Таня Ягужинская: * Гардемарин - унтер-офицерский чин, в который производятся морские кадеты, обычно за три года до выпуска (словарь Даля). * Франц. gardemarine, букв. морская гвардия - звание в российском ВМФ, установленное в 1716 для воспитанников старших рот Морской академии, а позже Морского кадетского корпуса при направлении во флот на практику.

Freelancer: Ув. Писарь, прошу Вас или подтвердить, или опровергнуть мои догадки по поводу одного лица. Как человек, сведущий в российской истории, не подскажете ли: поручик лейб-гвардии Апраксин Петр Федорович (муж Анны Павловны Ягужинской) - случайно не родственник ли генерала Апраксина, которого в третьей части трилогии показали предателем и трусом? Или они просто однофамильцы? Заранее благодарю Вас за ответ!

Писарь: Freelancer Нужно посмотреть, так сразу и не скажу. Родственник - однозначно. А пока что вот какой любопытный пассаж истории. Дворянин Федор Красный-Милашевич в 1733 году донес на смоленского губернатора действительного статского советника Александра Андреевича Черкасского — тот якобы стремился передать русский престол внуку Петра I, будущему Петру III, состоял в переписке с голштинским герцогом и привел на верность ему многих смолян. В 1739 году камер-паж Милашевич сознался, что оклеветал Черкасского, который взаправду послал его в Голштинию — но только чтобы удалить из Смоленска, так как ревновал Милашевича к Анне Корсак, в которую был влюблен и на которой позже женился. Вот вам и "Котов с маслом"! Выходит, что он правду говорил Черкасскому, что "Милашевич оговорил" того? И какая-то псевдо-родственница Корсака даже объявилась. Любит история парадоксы!

Писарь: И по Апраксиным. У них (да почти как у всех, наверное, дворянских родов) там все весьма запутано: были различные ветви (титулованные, не титулованные, ответвления в другие рода и т.д.). Но все они - АПРАКСИНЫ, как не крути. Поэтому выглядит происхождение Петра Федоровича примерно так: АПРАКСИН АНДРЕЙ МАТВЕЕВИЧ 1663-1731. Обер-шенк. По просьбе братьев (его, по-видимому?) ПЕТРА и ФЕДОРА в 1722 возведен в графское Российской империи достоинство. Сын ФЕДОР 1703-1754. АПРАКСИН ФЕДОР АНДРЕЕВИЧ 1703-1754. Генерал-поручик. Старший сын: ПЕТР ФЕДОРОВИЧ 1728-1812. Участник Семилетней войны 1756-1763. Генерал-поручик. АПРАКСИН ФЕДОР КАРПОВИЧ Стольник. Жена КОКОШКИНА ЕЛЕНА ЛЕОНТЬЕВНА (вторым браком за генерал-аншефом, графом А.И.УШАКОВЫМ). Сын: АПРАКСИН СТЕПАН ФЕДОРОВИЧ 1702-1758 (в др. ист. 1702-1760). Из нетитулованной ветви рода. В 1756 фельдмаршал, главнокомандующий действующей армией. Попал в немилость за отступление из Пруссии по приказу канцлера Бестужева-Рюмина. Кем же именно он приходился "трусливому фельдмаршалу", судить не берусь. Слишком уж у них много одноименных родственников примерно в одно время http://cooldent.irk.ru/se/education.php?art=1

Софья Зотова: Канцлер Бестужев-Рюмин, или Cекрет "бестужевских капель" Евгений Анисимов У Бестужева был свой секрет - он не брал взятки от врагов, а только от друзей. Отчего ж не поживиться за счет союзников - ведь они думают, что близость с Россией держится именно на "подарках", которые они исправно преподносят Бестужеву. Утром 25 февраля 1758 г. к канцлеру графу Алексею Петровичу Бестужеву-Рюмину приехал курьер и передал устный указ императрицы Елизаветы Петровны срочно явиться во дворец. Канцлер отвечал, что он болен... Все знали, чем болеет первый сановник России. По утрам он отчаянно страдал от похмелья. Но пьяница Бестужев был необыкновенно работоспособен. Может быть, он спасался от головной боли каплями, которые когда-то изобрел и хранил в секрете. Эти капли назывались "бестужевскими" и, говорят, помогали... Курьер приехал к нему во второй раз. Бестужев, постанывая, сел в свою карету и отправился к Зимнему дворцу. Приближаясь к подъезду дворца, он изумился, когда гвардейский караул не отдал ему честь, а окружил карету. Майор гвардии арестовал канцлера и повез обратно домой под конвоем. Каково же было удивление Бестужева, когда он увидел свой дом, занятый гвардейцами, "часовых у дверей своего кабинета, жену и семейство в оковах, на бумагах своих печати"! Впрочем, граф философски воспринял царскую немилость - он ждал ее давно. Чуткий нюх старого царедворца подсказывал, что уже наступило время подумать и о суме, и о тюрьме... Да об этом он никогда не забывал - он жил в тревожные, неспокойные времена и при этом рвался к власти, любил власть, а это небезопасно... Долгий путь наверх Бестужев, родившийся в 1693 г., принадлежал к младшим "птенцам гнезда Петрова", тем молодым людям, которых великий государь послал учиться за границу. Учился он прекрасно, особенно хорошо знал языки и "обхождение европейское". Юношей он стал посланником в Дании, но потом карьера его притормозилась - покровителей при дворе не было! Лишь к середине 30-х гг. Бестужеву удалось пробиться к Бирону, тогдашнему фавориту Анны Иоанновны, и понравиться ему. А как можно было понравиться капризному временщику? Лестью, доносами, угодливостью, подарками - холопы есть холопы, хоть и в чинах! В общем, Бестужев, наконец, попал в фавор: летом 1740 г. он, по воле всесильного Бирона, занял тепленькое место в кабинете министров. Но увы! Фортуна вновь отвернулась от него. После смерти Анны Бирон осенью 1740 г. был арестован фельдмаршалом Минихом и гвардейцами. Вместе с ним полетел с Олимпа и наш герой. Да сразу попал в Шлиссельбургскую крепость - место страшное, мрачное. Там все расскажешь, что ни спросят! Но изменчива фортуна: не прошло и года, как последовал новый переворот, - Миних слетел c вершины власти, пришла к власти Елизавета Петровна, и Бестужев вышел на свободу. Тотчас же он ловко прилепился к новой повелительнице. Настал его день - никто тогда в России не знал лучше него внешнюю политику. Принюхиваясь к канцлеру В 1744 г. Бестужев стал графом и канцлером России и на этом высшем государственном посту пробыл 14 лет, фактически самостоятельно определяя курс внешней политики России. Однако за все эти годы он так и не сблизился с Елизаветой и ее кружком, хотя изо всех сил угождал фаворитам государыни - сначала Разумовскому, а потом Шувалову. Но все напрасно! Граф Бестужев вызывал у людей странное, неприятное впечатление фальшивым выражением лица, заиканием, запавшим ртом с четырьмя обломками зубов, а "когда он смеялся, то это был смех сатаны". Елизавета тоже не любила своего канцлера. Ее, вечно занятую балами и спектаклями, утомляла его скучная речь, раздражал сам вид неопрятного шамкающего старика. Государыня брезгливо принюхивалась к нему - не пьян ли опять! Слушая Бестужева, она вспоминала все ужасные сплетни о его семейных делах, о его самодурстве и диких выходках. Но не удаляла от себя канцлера, потому, что он всегда говорил дело и знал все наперед. Бестужев блистал образованностью, был опытен, прекрасно разбирался в европейской политике. Как царедворец, он никому не доверял, никого не любил, в совершенстве владел искусством интриги. На многих сановников он собирал досье, куда складывал записи их прегрешений, перехваченные письма. Никогда раньше в придворной борьбе так широко не использовался шпионаж и перлюстрация корреспонденции. Бестужев был подлинным мастером этого грязного дела. Академик елизаветоведения Канцлер так долго продержался у власти еще и потому, что отлично постиг нрав, вкусы, пристрастия и пороки Елизаветы Петровны. Современник писал, что Бестужев изучал императрицу, как науку. Так и было. Со временем он стал выдающимся елизаветоведом. Граф точно определял, когда нужно подойти к императрице с докладом, чтобы заставить ее слушать, а когда лучше удалиться. Он знал, как привлечь внимание легкомысленной Елизаветы, какие детали ей интересны, как незаметно вложить ей в голову нужную идею, а потом развить ее так, чтобы государыня считала эту мысль своей собственной. Зная, что царица ленива и бумаги читать не любит, Бестужев приписывал на конверте: "Ея величеству не токмо наисекретнейшего и важнейшего, но и весьма ужасного содержания". Тут он мог быть уверен - любопытная царица конверт вскроет непременно! Он сразу понял, что за внешним легкомыслием Елизаветы скрывается не просто тщеславие, а сознание того, что она дочь Петра Великого, что ей предназначено Богом и судьбой продолжить славные дела отца. Кроме того, Бестужев играл на своеобразном интересе, который испытывала государыня к внешней политике. Дипломатия тогда была "ремеслом королей", а дворы Европы составляли своего рода единую королевскую семью, большую и недружную, постоянно раздираемую ссорами и разногласиями. Это был мир, где жили и боролись друг с другом мадам де Помпадур, Фридрих II, императрица Мария-Терезия... У каждого была своя, узнаваемая, манера вести дела. Здесь властвовала интрига, сплетня, и царица отдавалась этому занятию с удовольствием. Мир дипломатии представлялся ей огромным дворцом, где можно было внезапно отворить какую-нибудь дверь и застать там камер-юнкера, тискающего в потемках камер-фрейлину, - все это, конечно, в европейском масштабе. А Бестужев был опытным провожатым Елизаветы в ее хождениях по закоулкам этого "дворца", который он хорошо знал. Брать взятки нужно у своих Все современники говорили, что Бестужев брал от дипломатов взятки. Теперь мы даже хорошо знаем, от кого именно, и даже более того - знаем, как, жалуясь на беспросветную нужду, канцлер вымогал у них деньги. Тогда многие сановники состояли на содержании иностранных дворов. Но у Бестужева в этом деле был свой простой секрет - он не брал взятки от врагов (французов и пруссаков), а только от друзей (австрийцев и англичан) - благо Россия делала ставку на союз с Англией и Австрией против Пруссии и Франции. Отчего ж в этих условиях и не поживиться за счет союзников - ведь они думают, что близость с Россией держится именно на "подарках", которые они исправно преподносят Бестужеву. Как попался старый лис Однако, как часто бывает, плут рано или поздно попадается на своих проделках. Попался и Бестужев. Нет, не на взятках! К концу 1750-х гг. императрица Елизавета Петровна болела все чаще. На престол должен был вступить ее наследник, великий князь Петр Федорович. Он же был поклонником прусского короля Фридриха II, а значит - лютым врагом Бестужева, который вел антипрусскую политику. Канцлер решил не допустить прихода к власти Петра III. Он затеял интригу в пользу жены Петра, Екатерины Алексеевны, чтобы после смерти Елизаветы привести к власти Екатерину, а самому стать при ней первым министром. Но просчитался старый лис! Заговор раскрыли, и Бестужева арестовали, с чего мы и начали рассказ... "Ищем причины, за что его арестовали..." Бестужев был хоть и старый, но все же лис. Он почуял опасность и заранее уничтожил все свои бумаги. А без бумаг, как известно, дело сшить можно, но трудно. Один из следователей писал приятелю: "Бестужев арестован, а мы теперь ищем причины, за что его арестовали". У Елизаветы и ее окружения остались одни не подкрепленные фактами подозрения. Впрочем, тогда и подозрений было достаточно, чтобы расправиться с неугодным человеком, и Бестужева приговорили было к смертной казни. Однако все же заменили ее ссылкой в дальнюю деревню, в Можайский уезд - что называется, заслали за Можай. Интересен приговор по делу Бестужева. Доказательств его государственных преступлений так и не было найдено. Поэтому в манифесте сказано безо всяких ухищрений: если я, великая государыня, самодержица, вольная в своих решениях, наказываю бывшего канцлера Бестужева, то это и есть несомненное свидетельство его вины перед государством. Вот и весь сказ! В деревне Бестужев отпустил бороду, бросил пить и, почитывая Библию, разбирал свою коллекцию медалей. В 1761 г. умерла императрица Елизавета, вступил на престол Петр III. Бестужев сидел не дыша - знал, как его "любит" новый государь. Но вскоре, 29 июня 1762 г., Екатерина II свергла своего мужа, и уже в середине июля Бестужев снова появился при дворе. Ему вернули все чины, ордена, назначили пенсион, а потом пожаловали чин фельдмаршала. Время его ушло Восхищенный этими милостями Бестужев дважды предлагал Сенату наградить императрицу титулом "Матери Отечества", но хладнокровная Екатерина, понимая, что у ее народа этот титул ничего, кроме непристойных мыслей и речей, не вызовет, отказывалась его принять. Французский дипломат описывал, как на одном из придворных приемов старик Бестужев, "пьянее вина", все не отпускал императрицу и что-то ей назойливо говорил и говорил... А потом Бестужев понял, что значение его при дворе ничтожно, хотя почет и велик, что пришло новое поколение, - теперь делами заправляют новые люди, и Екатерина слушает их, а не его, старого лиса... Он ушел в отставку и в 1766 г. умер. От старости "бестужевские капли", увы, не помогают.

Софья Зотова: А вот, кстати говоря, о каплях. Бестужев был не только политиком, но и химиком) Капли канцлера Российской империи Каких только названий не было у лекарств в прошлом... Это и «Адский камень», «Эликсир датского короля», «Жизненный бальзам Калиостро», «Королевская настойка», «Чай графа Сен-Жермена» и даже «Уксус четырех разбойников». Среди этих громких названий ничем, казалось бы, не выделяется скромное название — «капли Бестужева». На самом деле, эти капли имеют свою интересную историю. Да и фамилия Бестужева, канцлера, действительного тайного советника, фельдмаршала, сенатора, генерал-почтдиректора, известна в России. Граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин родился в Москве 22 мая 1693 года. Был послан Петром I в 1708 году вместе с братом Михаилом учиться за границу, в Копенгаген и Берлин. Бестужев принадлежал к числу просвещенных людей своего времени и свободные часы посвящал наукам. Любимым предметом его была химия. Во время своего пребывания в Копенгагене он имел хорошо оборудованную для того времени химическую лабораторию с химиком Лембке в качестве лаборанта. В 1720-1721 гг. Бестужев предложил состав капель, которые были названы его именем. Новое лекарство имело необыкновенный успех в Европе, хотя состав его был неизвестен и сохранялся в секрете. Между тем, в 1728 г. в Гамбурге без ведома Бестужева химик Лембке продал секрет лекарства французскому бригадиру (полковнику) Ламотту. Тот после возвращения во Францию представил французскому королю лекарство как собственное изобретение, за что был щедро награжден. Во Франции бестужевские капли получили незаконное название «золотого эликсира Ламотта», так как по золотистому цвету и дороговизне подразумевали содержание в них золота. Первое сообщение о приготовлении бестужевских капель появилось в печати в 1782 г. Первоначальное приготовление этих капель было сложным и состояло в следующем. Растертые в порошок серный колчедан и сулему возгоняли, серу отделяли, а остаток растворяли в воде при нагревании и снова возгоняли. Сублимат ставили в сырое место, в результате чего он превращался в маслоподобную жидкость. Эта жидкость смешивалась со спиртом и настаивалась сутки на холоду при частом взбалтывании, после чего приобретала желто-золотистый цвет. Выставленная на солнце, она теряла свою окраску, а помещенная в тень — вновь приобретала ее. После перегонки со спиртом у жидкости появлялся приятный эфирный запах. Позднее способ приготовления бестужевских капель стал значительно проще. Так, в Российской Фармакопее 1891 года (4-е издание) приводится следующее описание их получения. Сухое хлорное железо растворяют в смеси эфира со спиртом (1:2), раствор процеживают, разливают в плоские бесцветные склянки до 2/3 объема, хорошо закупоривают и подвергают действию солнечного света до обесцвечивания раствора. Затем склянки с бесцветным раствором ставят в темное место и периодически открывают для доступа воздуха, причем жидкость мало-помалу желтеет. Процесс приготовления бестужевских капель практически не изменялся вплоть до 1937 г., когда вышел в свет дополнительный тираж Государственной Фармакопеи СССР седьмого издания с их описанием. Капли Бестужева представляли собой прозрачную жидкость золотисто-желтого цвета, эфирного запаха, жгучего и вяжущего вкуса. В «Лекарственнике, или Фармакологии» К. Шпренгеля (1820 г.) отмечено, что «сие средство весьма сильно действует, восстановляя силы в стариках и в людях, продолжительными жестокими болезнями изнуренных». В «Руководстве по рецептуре» В.П. Калашникова (1951 г.) бестужевские капли отнесены к препаратам железа, которые назначали внутрь при малокровии, в т.ч. больших потерях крови, истощающих тяжелых заболеваниях. ...Прошли годы, появились новые, более эффективные препараты и о каплях Бестужева забыли. Но они пользовались неизменным успехом более 200 лет. Поэтому вполне заслуженно могли бы называться: «Капли канцлера Бестужева» или «Капли графа Бестужева-Рюмина». В. Карташов, профессор ММА им. И.М. Сеченова

Писарь: Очередное историческое наблюдение. Гардемарины действительно были не только учениками "навигацких наук". Их активно привлекали к делам "государственной важности" еще при Петре I. Например: "Гардемарин Данила Каблуков по поручению Петра упросил архимандрита отслужить молебен перед привезенной из монастыря «чудотворной» иконой. Во время литургии неожиданно появился сам государь, взял архимандрита и икону под арест и отправил в Тайную канцелярию". Почему бы спустя 20-30 лет их услугами не воспользоваться вице-канцлеру вкупе с Тайной Канцелярией?

Таня Ягужинская: Софья Зотова ,Писарь , спасибо за интересную информацию)))

Писарь: Очередная книжная находка! Кто-нибудь слышал о Нине Молевой? Я вот только что узнал и сразу делюсь: доктор ист. наук и прочая и прочая, она издала за полсотни романов, очень многие из которых посвящены всеми нами любимому XVIII веку России. Увы, в Сети их практически нет. Но вот один-таки я отыскал (о Бестужеве, заговоре против него и многом другом). Интересно написано и, на первый взгляд, очень похоже на Соротокину. В общем, судите сами: http://www.bookluck.ru/bookuuyrur.html А ежели кто и другие какие ссылки на нее найдет, где книги скачать можно - так это вообще замечательно будет!

Tifet: Нина Молева Вот тоже ее книга меня заинтересовала.. не только про 18 век, но тем не менее)

Писарь: Tifet Увы...Это я тоже видел. Скачать-то НЕЛЬЗЯ! Тока за деньги. А читать сотни страниц с маленького кусочка экрана в обрамлении рекламы... Пусть хозяева этой библиотеки сами так читают.

Tifet: Писарь пишет: читать сотни страниц с маленького кусочка экрана в обрамлении рекламы... Да... вид не сильно располагающий к чтению, но при сильном желании можно. А лучше вообще купить книги) На одном из сайтов расположена целая коллекция ее творений)

Писарь: И не дает же мне покоя судьба Анастасии! Ей-Богу, ум за разум заходит, как начинаешь углубляться в генеалогию... Вот, пожалуйста: опять!Как это можно понять вообще?! "В 1713 году Богородское переходит во владение к их дочери Анне Федоровне, вышедшей замуж за Павла Ивановича Ягужинского. После заточения Анны Федоровны в монастырь в 1730 году, имение досталось ее дочери Екатерине Павловне, жене Василия Абрамовича Лопухина,а последняя в свою очередь передала Богородское в наследство своей сестре Настасье Павловне Головиной, которая выделила в 1763 году село сыну – графу Сергею Федоровичу Головину." Кто-то что-то понял? Поясняю по пунктам: 1. Анна Федоровна - жена Ягужинского. 2. У них - дочь Екатерина Павловна. 3. Екатерина Павловна передала имение своей сестре Настасье Павловне. Дочери Ягужинского и Анны...И тогда она... никуда не терялась! А спокойно вышла замуж за Головина (кстати, моряка, возможно. Среди Головиных были моряки - адмирал известный), родила сына и т.д. В общем, жила не тужила! Т.е., имеем следующее: 1. Или у Ягужинского было ДВЕ дочери Анастасии (мало ли, вдруг у него "манечка" такая была - родных дочерей от разных браков одинаково называть? ) 2. Или Анастасия Павловна - НЕ дочь Анны Гавриловны! (договорился, понимаю. Но сие есть факт. Если верить ЭТОЙ статье). 3. Безграмотные авторы текстов на интернет-сайтах опять все перепутали и имелась в виду не Анастасия, а, скажем, Наталья, Анна, Мария или Елизавета Ягужинские... А-а-а-а!!! Ни-че-го не понимаю... http://pokrova-1807.narod.ru/history.htm Ну, и маленький вопрос нашим петербуржцам: бывал ли кто у бывшей резиденции Лестока? Интересно, сохранился ли его дом? Лештуков мост имени его - вот он, а переулок (в 1952 переиминованный в честь какого-то акына) - остались. Мост:

Таня Ягужинская: Писарь , интересно про Ягужинскую, вообще она была такой таинственной личностью, женщина-загадка...

Mavrosha: Очень интересно, по-больше бы узнать...

Писарь: Mavrosha пишет: Очень интересно, по-больше бы узнать... Предлагаю всем желающим поинтересоваться родословной Головиных. . Искать Настасью Павловну Головину. Там наверняка есть что-то интересное. У меня пока руки не доходят.

Софья Зотова: Задала хлопот Анастасия))

Софья Зотова: А можно вопрос не в тему? Есть одна картина в Эримтаже. Ну и ее копия у меня в компе))0 И мне очень важно узнать, кто на ней изображен. В названии это не указано. Подскажите пожалуйста, как и где об этом можно узнать?

Angelrain: Софья Зотова, выложи эту картину и автора, а мы поищем! А еще можешь поискать в интернете/энциколпедиях про художника, там может быть описание этой картины...

Софья Зотова: Angelrain, вот эта картина. Меня очень интересует девочка, изораженная на ней. Автор:Робертсон, Кристина 1850

Moucheron: Картина называется "Дети и попугай", написана в 1850 году во время второго (и последнего) приезда в Россию. Дети однозначно из российской знати. Кто именно - нужно рыть далее.

Angelrain: Судя по тому, что прочие ее картины носят имена людей, на них написанных, это действительно могут быть просто дети с просто попугаем...) А на самом деле, мне загорелось! Посмотрю завтра в университете в энциклопедии

Софья Зотова: Angelrain , я думаю, что это не вымышленые персонажи. Потому что в далеком детстве я видела еще одну картину, на которой была изображена эта же девочка. Но найти ее я не смогла, потому что не помню ни автора, ни названия. Moucheron, Angelrain спасибо за такое внимание!!!!!!!!!!!!!!!!!

Moucheron: Софья Зотова, но быть может, ты помнишь детали той картины: может оказаться важным любой нюанс?..

Софья Зотова: Moucheron , сейчас спрошу у мамы. Я тогда была маленькая, а она должна помнить.

Таня Ягужинская: Софья Зотова , интересная картина, никогда раньше не видела. Ты предполагаешь, что это возможно Ягужинская Анастасия? Или я ошибаюсь?

Писарь: Таня Ягужинская пишет: предполагаешь, что это возможно Ягужинская Анастасия? Танюш, это 1850 год...Но мысль интересная.

Софья Зотова: Таня Ягужинская , увы, у меня к этой девочке личный интерес))) К гардемаринам она никакого отношения не имеет. И я просто не знала, куда и к кому мне обратиться с этим вопросом)))) и вот, обратилась, нахалка...

Софья Зотова: Я тут случайно наткнулась... На Анастасию Головкину/ Которая была СЕСТРОЙ Анны Гавриловны. http://books.google.ru/books?id=u3MbdzLsL7QC&pg=PA53&lpg=PA53&dq=%D0%90%D0%BD%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%81%D0%B8%D1%8F+%D0%93%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BA%D0%B8%D0%BD%D0%B0&source=bl&ots=PA1bTvSNu_&sig=pcy7zUtVS9CsEp8_7jZ2DgxPj2o&hl=ru&ei=LH_4SZ7UMomRsAb61O2JAg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=8 # ЯГУЖИНСКИЙ ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ 1683-1736. Второй сын литвина, бывшего органиста лютеранской церкви в Москве, и с 1713 майора, ИВАНА ЯГУЖИНСКОГО. Родился в Польше, умер в Петербурге. В 1722 генерал-лейтенант, генерал-прокурор Сената. В 1731 граф. Похоронен в Александро-Невской лавре. Женат дважды. Первая жена ХИТРОВО АННА ФЕДОРОВНА (умерла в 1733), развод в 1723. Вторая жена с 10.11.1723 графиня АННА ГАВРИЛОВНА ГОЛОВКИНА, во втором браке с 1743г. БЕСТУЖЕВА-РЮМИНА. (умерла в 1760). Дети от двух браков:сын, умерший в детстве, 09.08.1724 # НАТАЛЬЯ 1716-1786, за генерал-поручиком Ф.И.ГОЛОВИНЫМ, # ЕКАТЕРИНА, за генерал-аншефом В. А. ЛОПУХИНЫМ, # ПРАСКОВЬЯ, умерла в 1776, мужГАГАРИН СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ 1713-1782, # СЕРГЕЙ 1731-1806, генерал-поручик, со смертью которого пресекся род графов Ягужинских, # МАРИЯ, за генерал-аншефом, графом А.М.ЕФИМОВСКИМ, # АННА 1733-1801,замужем за полковником, графом ПЕТРОМ ФЕДОРОВИЧЕМ АПРАКСИНЫМ, ум. в 1813 а Анастасии не видать(((

полная версия страницы