Форум » Мы и наши увлечения » Мы на карте - 4 (АРХИВ) » Ответить
Мы на карте - 4 (АРХИВ)
Звезда моя: Расскажите о своем родном городе или месте, где вы сейчас живете! Фотографии форумчан (более новые - вверху): [more]Чебоксары Автор: ИогАнна Царево (Подмосковье) Автор: Эсмеральда Царицыно Автор: Эсмеральда Петергоф Автор: МариНика Ижевск Автор: Акча Алматы Автор: Аленка Женева (продолжение) Автор: swiss_miss Женева Автор: swiss_miss Ковров Автор: дю Солей Бузулук Автор: Anastasiya_V Тверь Автор: Лиза Корсак Москва (продолжение) Автор: Эсмеральда Москва (продолжение) Эсмеральда Москва Автор: Эсмеральда Санкт-Петербург (продолжение) Автор: МариНика Санкт-Петербург (продолжение) Автор: МариНика Санкт-Петербург (продолжение) Автор: МариНика Санкт-Петербург Автор: МариНика Киев (продолжение) Автор: Писарь Киев (продолжение) Автор: Писарь Киев Автор: Писарь Останкино Автор: Евгения Бервальд Мадрид Автор: Петра Старочеркасск (продолжение) Автор: Звезда моя Старочеркасск Автор: Звезда моя Калининград Автор: Ирина Тюмень (продолжение) Автор: Корсак Тюмень (продолжение) Автор: Корсак Тюмень (продолжение) Автор: Корсак Тюмень (продолжение) Автор: Корсак Тюмень (продолжение) Автор: Корсак Тюмень (продолжение) Автор: Корсак Тюмень (продолжение) Автор: Корсак Тюмень Автор: Корсак Ростов-на-Дону Автор: Звезда моя[/more] АРХИВ ТЕМЫ: часть 1 часть 2 часть 3
Эсмеральда: Писарь как красиво!! это из окна?)
ИогАнна: Писарь , для тебя. Весна в Киеве начиналась с разлива Днепра. Стоило только выйти из города на Владимирскую горку, и тотчас перед глазами распахивалось голубоватое море. Но, кроме разлива Днепра, в Киеве начинался и другой разлив -- солнечного сияния, свежести, теплого и душистого ветра. На Бибиковском бульваре распускались клейкие пирамидальные тополя. Они наполняли окрестные улицы запахом ладана. Каштаны выбрасывали первые листья -- прозрачные, измятые, покрытые рыжеватым пухом. Когда на каштанах расцветали желтые и розовые свечи, весна достигала разгара. Из вековых садов вливались в улицы волны прохлады, сыроватое дыхание молодой травы, шум недавно распустившихся листьев. Гусеницы ползали по тротуарам даже на Крещатике. Ветер сдувал в кучи высохшие лепестки. Майские жуки и бабочки залетали в вагоны трамваев. По ночам в палисадниках пели соловьи. Тополевый пух, как черноморская пена, накатывался прибоем на панели. По краям мостовых желтели одуванчики. Над открытыми настежь окнами кондитерской и кофеен натягивали полосатые тенты от солнца. Сирень, обрызганная водой, стояла на ресторанных столиках. Молодые киевлянки искали в гроздьях сирени цветы из пяти лепестков. Их лица под соломенными летними шляпками приобретали желтоватый матовый цвет. -------- К.Паустовский Гардемарин.
Писарь: Эсмеральда пишет: это из окна?) Ага, из него самого! ИогАнна пишет: К.Паустовский Гардемарин. Значит, были все-таки гардемарины в Киеве?! P.S. А ведь ничего и не изменилось особо, судя по описанию. Даже шляпки "кто-то кое-где у нас порой" носит.
Эсмеральда: Про Киев хорошо. А вот про Питер мне понравилось: Петербург строился не для нас. Не для меня. Мы все там чужие: и мужчины, и женщины, и надменное начальство в карете ли, в «Мерседесе» ли, наивно думающее, что ему хоть что-нибудь здесь принадлежит, и простой пешеход, всегда облитый водою из-под начальственных колес, закиданный комьями желтого снега из-под копыт административного рысака. В Петербурге ты всегда облит и закидан — погода такая. Недаром раз в год, чтобы ты не забывался, сама река легко и гневно выходит из берегов и показывает тебе кузькину мать. Некогда Петр Великий съездил в Амстердам, постоял на деревянных мостиках над серой рябью каналов, вдохнул запах гниющих свай, рыбьей чешуи, водяного холода. Стеклянные, выпуклые глаза вобрали желтый негаснущий свет морского заката, мокрый цвет баркасов, шелковую зеленую гниль, живущую на досках, над краем воды. И ослепли. С тех пор он видел сны. Вода и ее переменчивый цвет, ее обманные облики вошли в его сны и притворялись небесным городом, — золото на голубом, зеленое на черном. Водяные улицы — зыбкие, как и полагается; водяные стены, водяные шпили, водяные купола. На улицах — водянистые, голубоватые лица жителей. Царь построил город своего сна, а потом умер, по слухам, от водянки; по другим же слухам, простудился, спасая тонущих рыбаков. Он-то умер, а город-то остался, и вот жить нам теперь в чужом сне. Сны сродни литературе. У них, конечно, общий источник, а кроме того, они порождают друг друга, наслаиваются, сонное повествование перепутывается с литературным, и все, кто писал о Петербурге, — Пушкин, Гоголь, Достоевский, Белый, Блок, — развесили свои сны по всему городу, как тонкую моросящую паутину, сетчатые дождевые покрывала. От бушующих волн Медного всадника и зелено-бледных пушкинских небес до блоковской желтой зари и болотной нежити — город все тот же, — сырой, торжественный, бедный, не по-человечески прекрасный, не по-людски страшненький, неприспособленный для простой человеческой жизни. Я непременно куплю в Питере квартиру: я не хочу простой человеческой жизни. Я хочу сложных снов, а они в Питере сами родятся из морского ветра и сырости. Я хочу жить на высоком этаже, может быть, в четвертом дворе с видом на дальние крыши из окна-бойницы. Дальние крыши будут казаться не такими ржавыми, какие они на самом деле, и прорехи покажутся таинственными тенями. Вблизи все будет, конечно, другое, потрепанное: загнутые ветром кровельные листы, осыпавшаяся до красного кирпича штукатурка, деревце, выросшее на заброшенном балконе, да и сам балкон с выставленными и непригодившимися, пересохшими до дровяного статуса лыжами, с трехлитровыми банками и тряпкой, некогда бывшей чем-то даже кокетливым. Особенно хочется дождаться в питерской квартире поздней осени, когда на улице будет совершенно непереносимо: серые многослойные тучи, как ватник водопроводчика, сырость, пробирающая до костей, секущий, холодный ингерманландский дождь, длинные лужи, глинистые скверы с пьяными. Потом ранняя, быстрая тьма, мотающиеся тени деревьев, лиловатый, словно в мертвецкой, свет фонарей и опасный мрак подворотен: второй двор, третий двор, ужасный четвертый двор, только не оглядываться. Да, и еще длинные боковые улицы без магазинов, без витрин с их ложным, будто бы домашним уютом. Слепые темные тротуары, где-то сбоку простроченные шумящими, мокрыми, невидимыми деревьями, только в конце, далеко, в створе улицы — блеск трамвайного рельса под жидким, красным огнем ночного ненужного винного бара. Кто не бежал, прижав уши, по такой страшной бронхитной погоде, кто не промокал до позвоночника, кто не пугался парадных и подворотен, тот не оценит животное, кухонное, батарейное тепло человеческого жилища. Кто не слышал, как смерть дует в спину, не обрадуется радостям очага. Так что, если драгоценное чувство живой жизни притупилось, надо ехать в Питер в октябре. Если повезет, а везет почти всегда, — уедешь оттуда полуживой. Для умерщвления плоти хорош также ноябрь с мокрым, ежеминутно меняющим направление снеговым ветром, а если не сложилась осенняя поездка — отлично подойдет и март. В марте лед на реках уже не крепок, не выдержит и собаки, весь покрыт полыньями, проталинами, синяками, но дует с него чем-то таким страшным, что обдирает лицо докрасна за шестьдесят секунд, руки — за десять. Непременно, непременно куплю себе квартиру в Питере, слеплю себе гнездо из пуха, слюны, разбитых скорлупок своих прежних жизней, построю хижину из палочек, как второй поросенок, Нуф-Нуф. Натаскаю туда всякой домашней дряни, чашек и занавесок, горшков с белыми флоксами, сяду к окну и буду смотреть чужие сны. Окон в Питере никогда никто не моет. Почему — непонятно. Впервые я обратила на это внимание в конце восьмидесятых годов, когда началась перестройка. Ясно, что тогда телевизор было смотреть интереснее, чем выглядывать в окно: кого еще сняли?., что еще разрешили?.. Потом интерес к политике угас, все сели, как завороженные, смотреть мыльные оперы, так что тут тоже стало не до ведер с мыльной водой. Потом жизнь поехала в сторону полного разорения, денег не стало, потолки осыпались на скатерти, а обои свернулись в ленты, и мыть окна стало как-то совсем неуместно. Кроме того, Питеру всегда была свойственна некоторая надменность, горькое презрение к властям всех уровней, от жэка до государя императора: если «они» полагают, что со мной можно так обращаться, то вот вам, милостивый государь, мое немытое окно, получите-с. Но возможны и другие объяснения: нежелание смотреть чужие сны, смутный протест против того, что куда ни повернись — всюду натыкаешься глазом на чужое, на неродное, на построенное не для нас. Или, потеряв статус столицы, Питер опустился, как дряхлеющая красавица? Или в ожидании белых, томительных ночей, выпивающих душу, жители копят пыль на стеклах, чтобы темней было спать? Или же это особое питерское безумие, легкое, нестрашное, но упорное, как бормотание во сне? Когда я осторожно спросила свою питерскую подругу, почему она не моет окон, она помолчала, посмотрела на меня странным взглядом и туманно ответила: «Да у меня вообще ванна в кухне…» Т.Толстая
Писарь: Эсмеральда Рефлексирующие сочинители средней руки это всегда так забавно. Но насчет самоубийственных посещений Петербурга осенью и ранней весной - это точно. Лучше и не скажешь.
swiss_miss: Кому сирень? :)
Ангелика: Наташ, это где ж такая красота у тебя зацвела?
swiss_miss: Ангелика пишет: Наташ, это где ж такая красота у тебя зацвела? Надюш, эта красота цветёт в моём саду, и я ей нахально хвастаюсь :)
Эсмеральда: swiss_miss моя любимая!! спасибо!!
Корсак: Эсмеральда пишет: эта красота цветёт в моём саду, и я ей нахально хвастаюсь :) Вот что нахально - это точно! Нам еще месяц ждать...
swiss_miss: Корсак пишет: Вот что нахально - это точно! Нам еще месяц ждать... Если вас это сильно задевает, я могу убрать фото или выставить через месяц, так будет лучше?
Корсак: swiss_miss да нет, почему же, пускай остается ;) А то у нас что-то похолодало
Алёнка: swiss_miss пишет: эта красота цветёт в моём саду У нас тоже уже вовсю цветет!
Ангелика: swiss_miss пишет: эта красота цветёт в моём саду, и я ей нахально хвастаюсь :) и правильно делаешь! так... что там у тебя ещё растет?
swiss_miss: Ангелика, Из цветов или вообще ? :)
Ангелика: и того и другого и можно без хлеба...
Kendall: Сколько красивых мест! Фотографии такие замечательные. А я из Екатеринбурга. Позже тоже поделюсь фотографиями любимых мест своего города :)
Писарь: Kendall И снова - Урал и Сибирь! Романтические места у вас там, должно быть, что столько романтических людей в них живет!
Корсак: Писарь пишет: И снова - Урал и Сибирь! Да не говори... Соседи!
Писарь: Корсак пишет: Соседи! Боюсь, скоро форуму новый девиз придется присваивать: "...и Сибирь станет твоей второй родиной!"
полная версия страницы